/, Колонки, Рецензии/Cul-de-sac: “Связанная” Марии Битти

Cul-de-sac: “Связанная” Марии Битти

Декадентский феминизм

Связанная (Bandaged), 2009, Мария Битти

Андрей Волков рассказывает о картине Марии Битти

Мария Битти больше известна по своим BDSM-новеллам ЛГБТ-направленности, принёсшим ей известность в узких кругах синефилов. Долгие годы она довольствовалась своим особым положением в мире авангарда, являясь одним из ведущих режиссёров эротического кино. Битти понимает soft porno как жанр, где наиболее полно можно выразить чувственную сторону интимных игр, отразить сексуальность женщины, не признаваемую традиционной маскулинной культурой. Третья волна феминизма, в русле которой развивалось мышление Битти, сделала краеугольным камнем вопросы секса и гендерные проблемы. Иначе говоря, феминистки поколения Ребекки Уолкер, стоявшей у истоков новой волны, основное внимание направили не на социальную сторону притеснения женщин и не на политическое неравенство, а на философию пола.

Мы как-то слишком быстро забыли, опошлили, довели до абсурда латинский термин sexus, при произнесении которого у многих людей кровь начинает приливать не к голове, а к другим частям тела. Феминистки третьей волны восстали против взгляда на женщину исключительно как на сексуальный объект, возбуждающий похоть размером бюста и изгибами тела. Оттого сам автор всегда подчёркивал, что её фильмы сняты не для сексуального возбуждения, что как раз чаще всего характерно для эротики. Напротив, режиссёр, будучи женщиной, больше ценит чувственную сторону в половых отношениях. Её намеренно декадентские по стилю короткометражки полны невысказанных чувств, таящейся в уголках губ и волнительных изгибах груди страсти. Битти обращается к ЛГБТ не столько по причине собственной нетрадиционной сексуальной ориентации, сколько ради того, чтобы сосредоточить свой интерес исключительно на женщинах, страдающих, почти трагических фигурах. Отсутствие мужских персонажей – своеобразный протест автора против векового притеснения женщин. Согласно пирамиде Маслоу, распространённой классификации потребностей людей, как только человек получает удовлетворение базовых (низших) потребностей, следует переход к более сложным ступеням, совсем как в эволюционном древе Дарвина. Если представить феминизм именно в качестве пирамиды, то на вершине окажется третья волна, с её акцентом на менее явных формах дискриминации. Её представители усматривали притеснение даже в языке, впитавшим в себя маскулинную культуру прошлого.

Кадр из фильма “Связанная”

Кинематограф Битти лишён феминистского напора Катрин Брейа, тоже работающей в эротическом авангарде. Битти эстет и романтик, и ей проще закрыться в своем маленьком уютном мирке домин и сабмиссив, нежели вести войну с патриархальным миром. Вставая в позу обиженной взрослыми девочки, Битти показывает, что женщины – самодостаточные фигуры, которым совсем не нужны мужчины даже для сексуальных утех. Однако такой эскапизм не мог полностью удовлетворить режиссёра. Постановщик искала более сложные формы выражения своих идей. И в полной мере добилась этого в «Связанной», ключевом произведении не только для самой Битти, но и феминистского кинематографа наших дней.

Режиссёр не изменила себе, сняв камерный фильм, где хронотоп намеренно размыт, а в цветовой палитре преобладают тёмные оттенки. Окружающее пространство как бы впитало в себя разные эпохи, так что сложно однозначно сказать, когда именно и где происходит действие. Впрочем, это не так уж важно. Главное, что эта картина, которую, по недомыслию, вполне легко принять за привычную мелодраму о греховной страсти, есть аллегория движения феминизма, почти притча о долгом пути female к свободе.

Впервые у Битти камерность истории не только дань старой кинематографической моде, от экспрессионизма до нуара, но и непременное условие развития сюжета. Люсиль живёт вдвоём с отцом, который после смерти жены окружает дочь гиперопекой и не даёт развиваться её личности. Похожий мотив уже был в новелле Битти «Да пребудет кара для дитя».

Безусловно, не стоит в этом навязчивом сюжете из вселенной венесуэльского автора непременно усматривать психоаналитическую тему ненависти к отцу. Скорее для Битти важно показать, как необходимо родителю вовремя отпустить ребёнка. Не копией отца должен быть сын (или дочь), а искать свой путь в жизни. Неосознанно (а может, сознательно) венесуэльский феминист выходит на темы Ингмара Бергмана, которого даже самые оголтелые мужененавистницы, например, Сюзанна Остен, признавали за своего. В своём религиозном шедевре «Сквозь тёмное стекло» шведский мастер кино справедливо утверждал, что цель родителя – дать ребёнку точку опоры, ту платформу, которая поможет ему выжить в этом неприветливом суровом мире. Вот и тёмный романтик Мария Битти говорит примерно то же. Отец не отпускает дочь, смеётся над её желанием изучать литературу и постоянно вторгается в privacy, буквально личное пространство, причём речь не идёт только о её комнате. Это, прежде всего, пространство души, куда не стоит пускать, пользуясь словами Библии, псов, дабы они не потоптали святыни. У Битти отец (возможно, его не просто так зовут Артур, если вспомнить философа пессимизма Шопенгауэра, имевшего крайне нетерпимый характер) не только персонаж со своей психологией и историей жизни, но и образ маскулинного мира, не признающего самостоятельность женщины в мировоззренческих вопросах. Освобождение female – это трудный и долгий процесс, в котором неизбежны перегибы. Маскулинность, от которой так чаяли избавиться феминистки, ныне отходит на периферию, а женщины становятся доминирующим полом в общественных отношениях. Впрочем, мы опять свернули с магистральной линии творчества Битти.

Битти в своём втором и пока последнем неэротическом фильме представила зрителю целый пласт современных скользких тем – эвтаназия, нетрадиционные сексуальные отношения, неразрешимый конфликт феминизма с маскулинной культурой и, шире, с уходящей в прошлое пуританской моралью

Фигура отца для Люсиль почти сливается с богом, однажды сотворившим женщину из ребра Адама. Битти заветы феминизма увязывает с экзистенциальными темами, и тем делает своё произведение вполне смотрибельным даже для тех, кто с тревогой и недоумением следит за стремительной феминизацией мира. Власть отца абсолютна, ведь отец – это бог для ребёнка, одобрения которого иные добиваются годами. Вот и Люсиль безусловно любит отца, но также ей свойственен подростковый максимализм. Она не хочет играть по его правилам, не желает вписываться на конформистских условиях в маскулинное общество. Напротив, она жаждет, чтобы общество признало её инаковость и оставило в покое. Её любовь к поэзии и своему полу не делает её ни хуже, ни лучше всех других людей.

Фантастический мотив с пересадкой кожи отцом-хирургом дочери, пострадавшей в результате попытки самоубийства, есть отсылка Битти с одной стороны к чисто литературной традиции экспериментов одержимых учёных, начиная с барона Франкенштейна, с другой же – интересная метафора раскрытия героиней своего внутреннего «я». В интересном фильме Андрея Прошкина «Апельсиновый сок» герой Андрея Панина говорил: «если человека нельзя обнять, то его как бы и нет». Вот и превращение, условно говоря, Люсиль из гусеницы в бабочку происходит не без влияния романа с Джоан, своей сиделкой, которая для неё стала как бы образом иного будущего. Джоан не похожа на тётушку Ингрид, воплощение веками притесняемой женщины, смирившейся со своим подчинённым положением. Она в немалой степени предстаёт женщиной-загадкой, научившейся приспосабливаться к обстоятельствам, но внутренне свободной. Роман между Джоан и Люсиль во многом вызван прелестью греховной страсти. ЛГБТ-чувства, бывшие под запретом со времён Античности, делают их носителей queer – странными, другими. Для человека очень важно обрести гармонию с собой, принять себя таким, как есть. Особенно это необходимо в юном возрасте, когда человек формирует отношение к себе и окружающему миру.

Мария Битти в своём втором и пока последнем неэротическом фильме представила зрителю целый пласт современных скользких тем – эвтаназия (в прошлом Джоан помогала неизлечимо больным уходить из жизни), нетрадиционные сексуальные отношения, неразрешимый конфликт феминизма с маскулинной культурой и, шире, с уходящей в прошлое пуританской моралью. Поэтому финальный побег Люсиль из дома своего отца вслед за Джоан вполне можно (и даже нужно) понимать как метафору течения времени. Политкорректность, феминизм, квир-философия приходят на смену патриархальному быту. Артуру, носителю культуры прошлого, стремившемуся почти буквально превратить дочь в образ своей умершей жены, не под силу остановить течение жизни. В мире, в который совершила побег Люсиль, нет места ни ему, ни Ингрид. Эволюция неостановима, и лишь наш разум не всегда поспевает за сменой культурных парадигм.

ДРУГИЕ МАТЕРИАЛЫ КОЛОНКИ

Яндекс.Дзен
Хронология: 2000-е | |
Автор: |2019-01-05T18:48:38+03:0017 Январь, 2018, 11:07|Рубрики: Cul-de-sac, Колонки, Рецензии|Теги: , |
Андрей Волков
Житель города-героя Тулы, вооруженный крепкими нервами и исследовательским интересом относительно глубин киноавангарда. Любит Ингмара Бергмана и неформатные хорроры. Термист по профессии и знает, из чего куётся хорошее кино – а плохое принципиально не смотрит, жизнь для него слишком коротка.
Сайт использует куки и сторонние сервисы. Если вы продолжите чтение, мы будем считать, что вас это устраивает Ok