Временная воронка
Кэрол (Carol), 2015, Тодд Хейнс
Виктория Горбенко об особенном течении времени в фильме Тодда Хейнса
В канун Рождества в суете огромного манхеттенского универмага время вдруг останавливается. Это взгляд юной продавщицы Терез выхватывает из толпы статную фигуру чуть растерянной женщины. Покупательница тоже замечает милую девушку в дурацком красном колпаке (ох уж эти чудеса корпоративного стиля!) и обращается к ней за советом при выборе подарка для дочери. Минутная беседа, забытые на прилавке перчатки… и в жизни Терез на полную громкость звучит сhristmas сarol, рождественская песнь как символ чудесных перемен.
«Кэрол» – экранизация скандально <не>известного, вроде как, автобиографичного и ставшего культовым в ЛГБТ-сообществе романа Патриции Хайсмит «Цена соли». Тодд Хейнс оставляет в качестве рычага для эскалации конфликта вопрос о возможности воспитания ребенка матерью нетрадиционной ориентации, но в остальном выводит сложности существования сексуальных меньшинств за скобки. Общество бережно хранит внешние приличия, но в целом его реакция на инаковость, скорее, нулевая. Такая индифферентность в корне отличает «Кэрол» от прошлого пятидесятнического фильма Хейнса: «Вдали от рая» транслировал острое неприятие благонравным американским пригородом любого отклонения от нормы, оставляя лишь смутную надежду на грядущее раскрепощение нравов. Не интересуют режиссера и социально-классовые противоречия: для поддержания отношений холеной дамы из высшего света и обычной продавщицы достаточно долгих взглядов и звенящих неловкостью бесед.
“Кэрол”, рецензия
Фильм не дает ни намека на то, что объединило двух совершенно разных женщин, между которыми, как будто, постоянно находится объектив фотокамеры. Единственное адекватное объяснение внезапно вспыхнувшего чувства находится не в плоскости кинопространства, но в атмосфере 1950-х как таковых. В мире ведущего к отчужденности изобилия, в эпоху потери индивидуальности способные жить и действовать не по шаблону героини просто должны были встретиться в толпе. И, повстречав друг друга, они удивительным образом меняются, каждая в своем направлении. Терез идет дорогой воспитания чувств, ее история – это типичный роман взросления, в конце которого нас ждет уже не смешная девчонка, а уверенная в себе молодая женщина. Кэрол находит силы открыто заявить о своих желаниях и своем естестве, принести жертву своему «Я», перестав поддаваться шантажу формально бывшего супруга. Каждая из них учится выбирать свой путь и следовать ему. Каждая приобретает богатство возможности быть собой, в котором только и заключается соль жизни. Осознает, что какой бы ни была цена на эту соль, ее необходимо заплатить. Как не ошибиться, если ставки так высоки? Здесь велико желание, сославшись на кольцующую фильм сцену в ресторане, сказать, что это легко понять по электрическому разряду, который пронзает тело, когда на плечо ложится та самая рука.
Хейнса завораживает его способность управлять временем, которое здесь в буквальном смысле течет иначе, медленнее и размереннее, превращая пространство фильма в воронку неспешной прустовской прозы
Другой вопрос, что электрические разряды Хейнса, кажется, тоже мало интересуют. Его больше занимает эпоха в серых двуполых пальто и элегантных шляпках-таблетках, печаль сквозь залитое дождем стекло ретро-автомобиля и цветной мячик на разрисованном мелом асфальте, смешная шапка с помпоном на фоне тоскливого голого парка и стопка воспоминаний, застывших на фотоснимках. Режиссера чарует одрихепберновость Руни Мары и марлендитриховость Кейт Бланшет. И пусть первая ограничивается взглядами олененка Бэмби, а ля-фамм-фатальность второй дает осечку в пошлом мотельном номере. Хейнса завораживает его способность управлять временем, которое здесь в буквальном смысле течет иначе, медленнее и размереннее, превращая пространство фильма в воронку неспешной прустовской прозы. Веским и значительным становится каждый жест, взгляд, каждая изящная затяжка сигаретой – ведь на них не жалко и целой вечности. Несравненная Эдит Пиаф говорила, что даже телефонный справочник можно спеть так, что весь зал будет рыдать. Тодд Хейнс с первого кадра дает понять, что может довести зрителя до визуального экстаза видом одной лишь канализационной решетки.
