Игорь Нестеров вспоминает фильмы о репрессиях в сталинском СССР
Исполнилось 80 лет с тех пор, как органы НКВД Советского Союза по приказу коммунистической партии и её генерального секретаря развязали Большой террор – небывалую по своим размахам и жертвам волну арестов, пыток и казней. Круглая дата не знаменует начало массовых репрессий: советское государство активно применяло их с момента своего основания и вплоть до марта пятьдесят третьего. Однако именно 1937-й год прочно вошёл в наш дневник памяти как нарицательный символ страха, насилия и злобы.
Есть тревожная ирония в том, что сегодня инициатор и дирижёр репрессий Иосиф Сталин – фигура культовая и почитаемая. Его рейтинг популярности – запредельный, ему ставятся фанатские памятники и вешаются именные таблички. При этом русское искусство – от ахматовского «Реквиема» до шемякинских сфинксов, от шаламовских «Колымских рассказов» до «Баньки по-белому» Высоцкого – давно вынесло нравственный вердикт эпохе ночных облав и чёрных воронков.
Кинематограф не исключение. Даже невзирая на то, что все самые пронзительные фильмы о сталинских чистках созданы во времена перестройки и первой половине девяностых – их приговор окончателен и безапелляционен. «Понять, простить и забыть», – гласит одна лукавая присказка. Предложенные киноленты – лучшие доказательства того, что сталинские репрессии можно и нужно понять, но нельзя ничем оправдать, тем более нельзя забыть.
Завтра была война (1987), СССР. Режиссёр – Юрий Кара
Дипломная работа вгиковского выпускника Юрия Кары, снятая по книге писателя-фронтовика Бориса Васильева, прерывает затяжной обет молчания кинематографа на тему массовых гонений в СССР. Здесь впервые школьный учитель – ревностный соучастник террора, а вовсе не мудрый наставник, правильный школьник – твёрдый гуманист, а не сиамский близнец Павлика Морозова. Сцена ареста авиаконструктора Люберецкого, сопровождаемая мелодией Антонио Вивальди, наполнена горьким трагизмом и чувством бессилия. Травля дочери «врага народа» обретает черты – садистского спектакля, который поощряется сверху и раскалывает дружный школьный коллектив на сторонников и противников надругательства над невиновным. Развивая ключевые мотивы «Доживём до понедельника» (1968) Станислава Ростоцкого и «Чучела» (1983) Ролана Быкова, режиссёр моделирует общество тридцатых, где «дети революции» – первое поколение, рожденное и воспитанное в СССР, таранит идеологическую стену сталинизма, но оказываясь не в силах её проломить – добровольно сгорает в пламени Великой Отечественной войны.
Кома (1989), СССР. Режиссёры – Борис Горлов и Нийоле Адоменайте
Тяжёлое и бескомпромиссное кино про тех, кто сидел, и тех, кто сажал. Фильм срывает запретную печать с лагерной тематики и совершает первое погружение в судьбу «щепки» – безобидного человечка, изгнанного из «социалистического эдема» в гулаговский ад. Главная героиня Мария получает срок по доносу, вслух прочитав запрещённую цветаевскую повесть на студенческих посиделках. Женский концлагерь показан местом, где главный надзиратель – всесильный божок, охранник – маленький диктатор, уголовник – барачный мучитель, а изнасилования и издевательства – разрешённые методы «перевоспитания». Режиссёры тщательно препарируют тюремный быт, используя желтоватый монохром и сдавленную звуковую полифонию – манера, которая сближает их киноработу с творчеством Алексея Германа. «Кома» пронизана атмосферой ужаса и уныния с первого до последнего кадра. Фильм как будто впитал в себя все страхи и всю мерзость эпохи, обнажая её нутро. Искусству истинному (поэзия Цветаевой) противопоставлено искусство советское (эстрадная попса), которому внимают пьяные силовики и их любовницы. Создатели фильма безжалостны: последнюю пулю в сердце Серебряного века пустил не Владимир Маяковский, а сталинский вертухай.
Защитник Седов (1988), СССР. Режиссёр – Евгений Цымбал
Бесценный перестроечный артефакт, юридическое кино о механике террора тридцатых. Подобных фильмов не было и нет, поэтому всем, кто хочет глубже понять эпоху – к просмотру обязателен. Сюжет основан на реальной истории и посвящён судебному делу, которое по уровню зловещего абсурда соревнуется с лучшими главами «Процесса» Франца Кафки. На дворе тот самый тридцать седьмой. Московский адвокат Владимир Седов по просьбе несчастных женщин из провинции соглашается на защиту их мужей – аграрников, приговоренных к смерти по нелепому обвинению в измене. Глазам Седова открывается картина маслом: силовая верхушка рехнулась на поиске вредителей, признание вины – выбито пытками, показания свидетелей – высосаны из пальца, состава преступления – нет. Евгений Цымбал мастерски передаёт дух времени, обрамляя короткую ленту документальными кадрами, чтобы даже скептик смог убедиться, что перед ним аутентичная реконструкция. Финал картины настолько внезапен и непредсказуем, что сможет впечатлить даже самого опытного зрителя. Просмотр «Защитника Седова» заставит усомниться в адекватности тех людей, которые недавно установили памятную табличку Сталину в здании Московской юридической академии, поскольку отличить систему правосудия от судебного произвола – можно, даже не будучи матёрым законником.
Софья Петровна (1989), СССР. Режиссёр – Аркадий Сиренко
«Петербург, я ещё не хочу умирать!», – восклицал Осип Мандельштам, поэтически предвидя свирепые гонения, которые обрушатся на северную столицу, нацистскую блокаду и собственную судьбу. «Софья Петровна» размышляет не только об участи десятков тысяч образованных советских женщин, но и о роковом жребии города трёх революций. Этот фильм – экранизация уникального произведения отечественной литературы, написанного по горячим следам – в годы разгула террора. Лидия Чуковская, дочь детского писателя и критика, создаёт глубокий образ матери-одиночки, сотрудницы ленинградского издательства, чей единственный ребёнок попадает под колёса ежовщины – самого кровавого этапа репрессий. Режиссёр Аркадий Сиренко бережно переносит этот образ на экран, погружая его – во враждебную городскую среду с бесцветными лицами, глухонемыми «Крестами», хмурыми домами и мрачными видами Невы, отражающей грязь и хищное величие эпохи. Героиня фильма – собирательная Ахматова-Бергольц-Цветаева, лишённая их творческой рефлексии и понимания сути времени. Кино туго переплетает женскую трагедию с трагедией Ленинграда – единственного советского города, подвергнутого трём масштабным политическим чисткам. Кому-то фильм определённо поможет ответить на проклятый довлатовский вопрос: «Мы ругаем товарища Сталина, и, разумеется, за дело. И все же – кто написал четыре миллиона доносов?».
Враг народа – Бухарин (1991), СССР. Режиссёр – Леонид Марягин
Судебно-политический фильм, целиком посвящённый Третьему московскому процессу (март 1938 года) – показательному трибуналу над высшими государственными деятелями, ленинскими сподвижниками Николаем Бухариным, Алексеем Рыковым, Николаем Крестинским, Христианом Раковским и другими. Сюжетную основу составляют реальные протоколы заседаний и допросов, а также воспоминания очевидцев. По задумке авторов – эпизоды предъявления обвинений сменяются короткими яркими флешбэками, которые восстанавливают хронику событий перед началом Большого террора, фиксируют превращение скромного большевика Кобы во всесильного «отца народов» и раскрывают причины раскола правящей верхушки. Жизненный путь «любимца партии» Николая Бухарина очерчен пунктиром, однако его несогласие с радикальной сталинской линией и протест против массового насилия становятся главными шестерёнками фабулы. Кино местами отчётливо перекликается с «Дантоном» (1982) Анджея Вайды, однако тут больше внимания уделено не противостоянию идеалиста и тирана, а превращению влиятельного политика в куклу для кровавого гиньоля. Кукловод – лично Иосиф Сталин, палач-глашатай – прокурор Андрей Вышинский, благодарный зритель – советский гражданин, который ничем не отличается от средневекового зеваки, глазеющего на четвертование вельможи. Финал картины подкидывает неожиданный твист, который выводит биографическую драму на иной уровень – суровой исторической фантасмагории.
Затерянный в Сибири (1990), СССР – Великобритания. Режиссёр – Александр Митта
Концлагерная эпопея от автора «Экипажа» и «Сказки странствий» – это взгляд на советский ГУЛаг глазами британского подданного. Невезучий английский археолог похищается советской контрразведкой, которая ошибочно принимает его за шпиона, а затем, чтобы скрыть следы своей халатности – выбивает признание вины и отправляет нечастного чужеземца в снежно-таёжный край. Пусть достоверность всей истории – весьма сомнительна, некоторые характеры – нарочито анекдотичны, а многие важные эпизоды – излишне гротескны, фильм тщательно прорисовывает советский тюремный пейзаж. Можно назвать картину Александра Митты – альманахом о жизни спецконтингента, старательной кинообработкой лагерной прозы. Есть здесь блатная поножовщина и вертухайский беспредел, дерзкий побег и острожный роман, Гарик Сукачёв и Зиновий Гердт. Но главное, отчётливо передана банальность зла и нравственного упадка, поглотившие людей без остатка и породившие орды моральных калек. Режиссёр часто прибегает к символизму: всевидящий плакатный Сталин заглядывает в открытые окна, полуразрушенные церкви напоминают о молчании Господа, магаданская клетка с людьми нависает тенью Освенцима. Кто-то скажет, что было не так беспросветно, кто-то скажет – было гораздо хуже, ясно одно – этот горький опыт навеки останется с нами.
Внутри вихря (2009), Германия-Польша-Бельгия. Режиссёр – Марлен Горрис
Самое женское кино о репрессиях снято обладательницей премии «Оскар» Марлен Горрис по сценарию Нэнси Ларсен и автобиографии Евгении Гинзбург – матери писателя Василия Аксёнова, которая 18 лет жизни провела в лагерях и «бессрочных» ссылках. Это один из очень немногих зарубежных фильмов про сталинскую эпоху, по которому можно судить, как на Западе воспринимают наши тёмные времена и чувствуют их нерв. Актриса Эмили Уотсон играет преподавательницу Казанского университета и журналистку местной газеты, случайно попавшую под жернова террора по ложному обвинению в троцкизме и контрреволюции. Вряд ли этот киноопыт можно считать целиком удачным: слишком много банальностей и нестыковок, которые порой доходят до критического уровня. Тем не менее авторы тщательно осмысливают первоисточник, вникают в тонкости лагерных отношений, прорисовывают типажи узников и силовиков, не боятся нырнуть в философские изыскания. Несмотря на некоторую кичливость и кокетливость, кино не выглядит откровенным фарсом. Последнее часто бывает, когда иностранцы глубокомысленно рассуждают о русской жизни и русской душе. Хотя иногда ловишь себя на мысли, что сталинская каторга в этом фильме больше похожа не на тюремное злоключение, а на экстремальное приключение.
Ближний круг (1991), Италия – СССР –США. Режиссёр – Андрей Кончаловский
Фестивальное полотно о личном киномеханике Иосифа Сталина смешивает факты и домыслы, праздничные этюды и кровавые натюрморты времени. Фильм Андрея Кончаловского частично основан на событиях из жизни Александра Ганьшина – человека, который менял бобины в сталинском кинозале и полвека отвечал за кремлёвские кинопоказы. Главные авторские просчёты – это неудачный кастинг, делающий ставку на иностранных актёров, и обилие гротескных эпизодов, придающих зрелищу оттенок чёрного анекдота. Ключевая тема репрессий не всегда оказывается в центре внимания, однако звучит фоновым рефреном через историю девочки Кати, ребёнка расстрелянных родителей. Сюжет пронизывает вера героев в непогрешимость партийной верхушки и справедливость массовых арестов. Том Халс играет этакого Иванушку-дурачка, млеющего при виде товарищей из политбюро, Боб Хоскинс карикатурно примеряет круглые бериевские очки, а Александр Збруев не менее карикатурно машет сталинской трубкой. Ценность фильма, конечно, не в этом, а в трагикомичной символике и размашистых монологах. Вот стадо коров скачет по московским улицам, а вот – люди давят друг друга в день похорон вождя. Вот соседи по коммуналке ужинают в противогазах, а вот Фёдор Шаляпин-младший в роли столичного профессора произносит коронное «Сатана сидит в Кремле». Заметно, что отдельные сцены киноработы Кончаловского навеяны «Гибелью богов» (1969) Лукино Висконти, однако «Ближний круг» не тянет на эпитафию демонической эпохе из-за повышенного градуса абсурда. Впрочем, это не делает кино – дурным, просто перед нами не философская драма, а фарс о тирании и раболепии.
Умирать не страшно (1991), СССР. Режиссёр – Лев Кулиджанов
Предпоследний фильм шестидесятника Льва Кулиджанова – это одновременно и акт покаяния за длительное молчание отечественного киноцеха о массовых чистках, и попытка наглядно доказать зрителю, что истребление «старорежимников» – жестокое и абсурдное историческое преступление. Многолетний глава Союза кинематографистов СССР, «спящий Лев», как его называли коллеги, на закате творческого пути сочинил медитативную пасмурную элегию о трагедии тех, кого советское искусство самозабвенно шельмовало долгие годы, изображая выродками, дармоедами и крохоборами. Лишённый имущества, привилегий и родины кулиджановский аристократ – едва ли не последний оплот чести и порядочности, смиренно принимающий свою участь. Кино, с одной стороны, транслирует обычную для перестройки оценку сталинских гонений, с другой, впервые привлекает внимание к подлинно пилатовской дилемме сотрудников НКВД: либо отправишь невиновного на смерть, либо сам встанешь к стенке. Режиссёр справедливо показывает, что не все сталинские опричники были готовы бросать людей в мясорубку, однако это ни в малейшей степени не изменило логики репрессий. Экс-помещик и его дочь смотрятся реликтами совсем другой эпохи – безвредными экзотическими деревьями, которые решено выкорчевать и сжечь. Не ради растопки паровоза социализма, а просто для того, чтобы стереть с лица земли красоту старого мира.
Утомлённые солнцем (1994), Россия – Франция. Режиссёр – Никита Михалков
Редко самый титулованный фильм популярного кинематографиста оказывается одновременно самым лучшим. Однако «Утомлённые солнцем» – михалковский opus magnum, как ни крути. Выпуклые персонажи, пёстрая актёрская палитра, живость сценария, эмоциональный накал – всё это вызывает зрелищный эффект и сопереживание. Лента о судьбе комдива Котова и его домочадцев закрывает кинорубрику «Сталинский террор» на долгие годы и подытоживает ранее сказанное. Бросается в глаза, что Никита Сергеевич ничуть не боится прослыть плагиатором или эпигоном, дословно повторяя эпизоды и стилевые наработки из «Комы» и «Затерянного в Сибири», «Ближнего круга» и «Завтра была война». При этом очевидно, что режиссёр ставит перед собой задачу другого порядка – рассказать о репрессиях через семейно-бытовой конфликт. Здесь есть немного слезливой безысходности Висконти, немного чеховщины и мхатовщины, которые впервые придают фильму о политических чистках нехарактерной театральности. Хотя подкупает картина вовсе не этим, а искусным воссозданием атмосферы тридцатых. Михалков методично очеловечивает сталинскую эпоху, чтобы затем резко сдёрнуть с неё маску мещанского благонравия и показать звериный оскал. И быть бы «Утомлённым солнцем» – большим кино о национальной катастрофе, не реши его создатель снять великое кино о великой войне, извратив всю суть своей оскароносной истории. Поэтому настоятельно рекомендуется смотреть этот фильм отдельно от «Предстояния» и «Цитадели» во избежание неизлечимых моральных травм.
Путь домой (2010), США-ОАЭ-Польша. Режиссёр – Питер Уир
Самое зрелищное, звёздное и дорогое кино о сталинских гонениях из когда-либо снятых. Последнее на сегодня детище знаменитого Питера Уира, создателя «Шоу Трумана» (1998) и «Хозяина морей» (2003), завораживает идеальной картинкой, увлекает динамичным сюжетом и по-новому смотрит на тоталитарную лагерную систему. По сюжету, после захвата Советским Союзом Прибалтики и Восточной Польши в 1940-ом – молодой офицер Януш Вешчек попадает в советский концлагерь, где встречает таких же безвинно осуждённых братьев-славян. Вместе они решают бежать. Стройные и рельефные характеры, сыгранные Джимом Стёрджессом, Эдом Харрисом, Сиршей Ронан, Марком Стронгом, представляют эпоху террора в непривычном свете: не хождения по мукам, а борьбы за выживание. Особая режиссёрская находка – Колин Фаррелл в образе уголовника Вальки, мечтающего вырваться из тюремного ада, но свято уверенного в правоте советского строя. Кино напрочь лишено обличительного пафоса и обвинительных интонаций. Для авторов важнее не изобразить ужасы сталинизма, а показать концлагерь – метафизическим испытанием. Вот почему ГУлаг – это лишь часть враждебной среды на пути героев, не более суровая, чем снежная буря, сибирская тайга или монгольская пустыня. По Уиру, лагерный побег – вызов не столько режиму, сколько экстремальным условиям и границам возможного. «Путь домой» умело доказывает, что именно готовность человека противостоять стихии, природной, политической и исторической, способна изменить порядок вещей и подарить подлинную свободу.
Холодное лето пятьдесят третьего… (1987), СССР. Режиссёр – Александр Прошкин
Все люди – смертны. Как бы ни старались диктаторы возвыситься над людьми, они не менее смертны, чем все остальные. «Холодное лето» – это и гипсовая маска сталинизма, и вещая прелюдия девяностых. После смерти вождя амнистированы тысячи грабителей, насильников и убийц, однако политических заключенных – оставляют дальше гнить в ссылках и лагерях. Рецидивисты начинают безнаказанно терроризировать мирное население и получают отпор лишь от тех, кого власть заклеймила врагами народа. Герои фильма – ожившие архетипы. Самодовольный милиционер Манков, бдительно присматривающий за узниками совести и бессильный перед бандой урок. Капитан Фадеич – тщедушный маленький человечек, привыкший горбиться и пресмыкаться перед начальством. Управляющий Зотов – хрестоматийный конформист, которому сыто и спокойно при любом режиме, неважно вертухайском или уголовном. Политзек, экс-разведчик Лузга – роль шукшинского масштаба, однако Валерий Приёмыхов сумел талантливо передать боль и отчаяние, силу и честь. Папановский Копалыч, инженер и «британский шпион», мощнейший образ интеллигента-лагерника, измордованного режимом, но не потерявшего жажду жизни. Этот фильм – самый ёмкий сталинский постмортем. Тут сплелись воедино страх, скорбь, а главное, стыд за преступное холуйство и добровольную слепоту. Ведь в конечном счёте «Холодное лето» – кино о коллективной вине общества, которое трусливо пасует перед угрозой насилия и сдаётся на милость матёрой шайке разбойников, захватившей власть. Поэтому многоточие в названии вовсе не выглядит случайной прихотью авторов, а оставляет кричащий вопрос: ясно ли мы поняли цену эпохи террора и можем ли обещать, что такого никогда больше не повторится?
