Расщепленный пионэр
Кислота, 2018, Александр Горчилин
Виктория Горбенко – о нашумевшей картине Александра Горчилина
На вечеринке Саша (Филипп Авдеев) с горем пополам отбивается от домогательств своей девушки – он недавно сделал обрезание, и ему больно. В это время его друг Петя (Александр Кузнецов) дышит на балконе свежим воздухом. Когда их третий друг Ваня, пребывая в кислотном трипе, выходит на соседний балкон, Петя равнодушно позволяет ему спрыгнуть. На похоронах Саша горделиво правдорубит, обвиняя мать Вани в плохом знакомстве с собственным сыном. Потом он задумчиво смотрит на стройные ряды памятников. Потом внезапно оказывается в клубе. Собственно говоря, это самый лучший момент фильма, и дальше можно было не снимать. Не потому, что «кто сейчас вы – были и мы, а кто сейчас мы – будете и вы», а потому, что наблюдать за последующей жизнью и приключениями двоих друзей примерно так же интересно, как за крестами на погосте. Но кино на этом не заканчивается. В клубе проводят облаву, Саша и Петя перемещаются на афтепати в студию художника Василиска (Савва Савельев). Василиск занимается тем, что купает в хлорной кислоте советские бюсты (особенно ему нравится расщеплять пионэров), затем раскрашивает и выдает за modern art. Наутро Петя, видимо, за неимением рассола, лечит похмелье приемом кислоты внутрь. Дальнейшие события настолько однообразны, что сложно определить, про какие из них еще можно рассказать, а где уже начнутся спойлеры.
Кадр из фильма “Кислота”
После того, как «Кислота» Александра Горчилина получила приз за лучший дебют на последнем Кинотавре, ее как-то очень дружно окрестили манифестом поколения двадцатилетних. Сам режиссер такому определению, кажется, не рад и настаивает на том, что снимал вневременное кино, которое с настоящим днем связывает только внешний антураж. И то, и другое далеко от истины. «Кислота» больше напоминает фильм о недопоколении, которое просто невозможно идентифицировать. Проговоренный вслух месседж это только подтверждает. «Единственная наша проблема в том, что у нас нет проблем», – нравоучительно сообщает Петя, просветленный через сжигание пищевода, своему другу Саше. И еще добавляет, что они ничего не могут дать миру, кроме зарядки для айфона. Ждите цитаты во всех инстаграмах страны под фотографиями винишко-тян. Предшествующие разоблачительному монологу сцены ничем не лучше, и все происходящее, несмотря на внешнюю эпатажность сюжетных ходов, стерильно и бессмысленно. Вот Петя теряет голос. Например, в прошлогоднем дебюте Кантемира Балагова «Теснота» героиня тоже теряла голос, что было связано с ее бесправием в патриархальной общине. В случае с Петей это связано только с эстетикой залепленного пластырем рта и возможностью оправдать пропущенные вызовы. Да и хватает этого молчания ненадолго, и здесь Горчилин интуитивно ухватил то, что по-настоящему является проблемой и его, и всего поколения центениалов. Им нечего сказать, но они продолжают говорить, изливая километры бессмысленного текста во всех возможных соцсетях. А теперь вот еще и в кино.
Эта безыдейность будто специально подчеркивается контрастом между молодым и более зрелым актерским составом. И Авдеев, и Кузнецов, и Шевцова играют даже не функции, а функцию, одну на всех – безразличие, в то время как Хаируллина, Ребенок, Куличков, да вообще все старшее поколение, наделяет своих персонажей индивидуальностью. Это при том, что они нарочито представляют разные социальные слои, но одинаково лишены имен. Посвящение «мамам и папам», читаемое как «мы такие, какими нас воспитали», выглядит неуместным ерничеством. Здесь разумнее сказать: «Что выросло, то выросло». Понять, почему выросло именно таким, Горчилин даже не пытается. В 2015 году на Кинотавре показывали фильм Натальи Кудряшовой «Пионеры-герои», тоже награжденный, только не призом за лучший дебют, а дипломом гильдии киноведов и кинокритиков. В нем было много недостатков, но режиссер предпринял честную попытку психоанализа целого поколения, грезившего о великих подвигах, но утратившегося свои детские ориентиры после развала Союза. Горчилин просто фиксирует реальность. Непонятно только, кто ему сказал, что этого достаточно. Из-за того, что автор не понимает сам себя, не понимает своих персонажей, поколение двадцатилетних у него выглядит расщепленным мифом о людях с идеалами, которых подменили арт-объекты с айфонами.
Из-за того, что автор не понимает сам себя, не понимает своих персонажей, поколение двадцатилетних у него выглядит расщепленным мифом о людях с идеалами, которых подменили арт-объекты с айфонами
Кроме того, что разрозненные сцены «Кислоты» лишены жизни, они никоим образом не подводят к финалу. Пространство для монолога про зарядку грубо вырублено в ткани фильма, но дальше начинается вообще запредельный сюр. Возвращается Василиск, благополучно забытый в первой трети картины, и решает крестить своего ребенка (да, он гей, и Саша тоже удивился), сделав крестным Петю. А Саша решает добавить в купель кислоты – невразумительность такого решения впечатляет. Единственным вменяемым (на самом деле, не очень) объяснением, зачем все это понадобилось, может стать юношеский гонор, мол, смотрите, я на деньги Минкульта снял кино, где святую воду разливают из-под крана. Поняли, да, на деньги Минкульта (к слову, режиссер действительно очень кичился источником финансирования). Но Горчилину не хватает храбрости даже на то, чтобы довести до логического завершения свою шокирующую развязку. Ему оказывается банально слабо сделать то, что Триер проворачивал в «Антихристе» и, говорят, повторил в «Доме, который построил Джек». От дебюта двадцатишестилетнего режиссера хочется ожидать большей дерзости и дикости, провокативности и нарушения табу. Но и доброта Минкульта имеет свои пределы, потому безопаснее выпустить героя на дорогу и оставить там стоять. Все равно пути неисповедимы, как недавно сообщил, действительно проявив смелость, кумир тех самых двадцатилетних Фейс. Даже автор беспощадных бэнгеров сумел, в отличие от Горчилина, найти актуальных проблем на целый альбом – и это только проездом в магазин «Гуччи» в Санкт-Петербурге.
