//Рецензия на фильм “Счастливый Лазарь”

Рецензия на фильм “Счастливый Лазарь”

Счастливый Лазарь (Lazzaro felice), 2018, Аличе Рорвахер

Александра Шаповал рассказывает о новой картине Аличе Рорвахер

«Он уже готов умереть». Руки за руками трогают ангелический лоб местного «дурачка» Лазарро (Адриано Тардиоло), наполненный лихорадкой. «Он решил уйти, оставить нас». Смеются лица, итальянские лица крестьян. К смерти Лазаря будто уже все готовы, готовы и к возрождению: ведь он сам – архетип, герой вечной притчи. Добрый и к со-общиннику, и к богачу-угнетателю, и к страшному зверю – всем открытый, способный вместить. Он единственный редко смеется, но зато неизменно и отрешенно полу-улыбчив. А смеются здесь все – очень много о смерти: о ней запросто шутят и мал, и велик. Это смех средневекового карнавала или комедии дель арте – укорененный в народной традиции противовес Ничто, темному «низу». Ответ невзгодам: всем волкам, всем ветрам.

Ветер местные вызывают сами: вышептывают из губ, как таинственный алый хрусталь выдували их братья, херцогские зачарованные стеклодувы. Это их диалог с душой мира – секретное знание, неподвластное господам. Для которых сподручное чудо – нажатие кнопки, открывающей в антикварной статуэтке двойное дно портсигара. Вещный фамильный мир Маркизы Де Луна (Николетта Браски), владелицы этих земель. Чья природа – это табак, бесплатно возделываемый крепостными испольщиками. Звезды, цветы и орнаменты в убранстве замка. Рикотта, приготовленная прислугой Антонией (из юной, знакомой по «Чудесам», Агнессы Грациани вырастающей в Альбу Рорвахер).

И еще – река, некогда вышедшая из берегов и отрезавшая от времени деревушку. Погрузившая на границу, где проступают друг в друге средневековье и современность, мифология и технология, рыцарство и рокерство, луна и лампочка, чудо и надувательство. Это – местное время Инвиолаты: чарующий синтез различных времен, типов мышления и способов познания. Но календарь, вовсю шуршащий уверенными 90-ми (в кассетном плеере, рваных джинсах и розовых волосах), уже готовится ворваться сюда. Пролетев тихим ангелом над бескрайними, лунными будто, пейзажами, то ли вертолет полицейских, то ли лазарева душа, расколдует деревню. Чтобы тут же вброд перейти в современность.

Кадр из фильма “Счастливый Лазарь”

Междумирие и многослойность реальности всегда были у итальянки Аличе Рорвахер («Небесное тело», «Чудеса»). За социальным и знаком таилось мировоззренческое и означаемое. Документальная фактура итальянской глубинки: природы и общества, богато представленная в ее картинах, тот «гений места», в котором режиссер укреплена корнями – лишь окно, через которое она смотрит в мир. Земная, твердая повседневность – верхний слой, отчищая который находишь волшебную мякоть – нежную подлинность, скрытое чудо. Спасенная из воды змейка в «Небесном теле»; правда птичьего свиста и пчел в «Чудесах». А за ними стоит таинство еще большее – опыт личностного взросления героев,  духовная инициация: настройка точности внутреннего зрения, отшелушивание внешнего, беседа с мирозданьем. Чудо наполнения вещного, телесного – душой.

В «Счастливом Лазаре» Рорвахер идет дальше. В окошко слышен уже не первый разговор человека с вселенной, но вечный – вселенной с человеком. Оставив ходу времени шуршащие на ветру занавески и секретики под плиткой дома в «Чудесах» (совсем как у Вирджинии Вулф проходило время в романе «На маяк»), Рорвахер теперь прячет время под пленку. Время не как исторический срез реальности (как, скажем, те же три десятилетия в «И горы сдвигаются с места» Цзя Чжанкэ) по условной линейке, придуманной человечеством (годы, эпохи, правления). А над-историческое, непрерывное соприсутствие в сущем прошлого, настоящего и будущего – беньяминовская «всемирная и всеобъемлющая актуальность». («Грядущее свершается сейчас» –  об этом у Арсения Тарковского). Это время до человека – и после него.

В этом времени скитаются герои «Счастливого Лазаря» – беженцы не социальные, но духовные. За современными итальянцами (фактурная смесь обедневшей аристократии, мигрантов и бывших, читай вечных, рабов, осевших на дно в условиях суровой банковский системы) просматривается все человечество, живущее на задворках своей общей духовной Родины. Заплутавшее меж современностью и мифологией, бытованием и бытием, экономикой и духом, территориальной и метафизической бездомностью. Тоска «Лазаря» – не в почвенническом плаче по старине, по целебной силе деревенского уклада (здесь нет и капли национальной, да и любой другой, обреченности), но в томящей нутро универсальной боли: от взора на взрослеющую цивилизацию, так далеко отошедшую от естества ребенка, от врожденного чувствования мира. Предпочёвшую забвение чуда (растущие вкруг убогой цистерны, нового дома инвиолатцев, съедобные растения). Но в глубине души крепко помнящую о нем (так, стальная кастрюля по-прустовски становится луной, а настоящее – прошлым).

За современными итальянцами просматривается все человечество, живущее на задворках своей общей духовной Родины. Тоска «Лазаря» – не в почвенническом плаче по старине, но в томящей нутро универсальной боли

Недаром стихийное предложение вернуться в Инвиолату возникает при появлении в воздухе «похищенной» Лазарем из собора музыки – универсального, первого языка человечества, его главной нематериальной собственности. Это субстанция, способная покинуть место – и уйти из храма, потому что не принадлежит ему, она – часть мира. Музыка приоткрывает духовное зрение человечества: пробуждает память о Родине, возвращает к корням, к родовой памяти. У каждого родившегося ребенка есть родничок, не закрытое костью место, тонкая кожица, под которой – мозг. Затем он затягивается, как и память о связи с вселеньем, доверие к миру. «Этот осел смешон. Он признак отсталости» – как о брессоновском Бальтазаре (и с онтологически схожей тоской) говорим мы сегодня об этой связи. Инвиолата – неокостеневший родничок человечества и символ еще не забытого рая.

В музыке, рвущейся с неба, звучит напоминание о свободном рае, о синтезе всех времен и состояний и возможности нового обретения общей родины-человечества. Это – подлинный итоговый катарсис, скрытый за внешним, условно-символическим финалом. Лазарь может оставить землю, покинув тело, но никогда не умрет его дух: чистоты, благости и мировой любви. Пока живы Музыка, Искусство, Природа, всегда будут оставаться и люди, открытые чуду, и новые счастливые Лазари.

Telegram
Хронология: 2010-е 2018 | Сюжеты: Канны | География: Европа Италия
Автор: |2019-01-16T05:43:11+03:0014 Декабрь, 2018, 16:06|Рубрики: Рецензии|Теги: , |
Александра Шаповал
Наследница серебряного века, хранитель декаданса и карет. Парит в безвременье. Вино пьёт со Вселенной. Старается поймать невыразимое фильмическое, духов - и заключить их в форму. Но ключ оставит - любит человека.
Сайт использует куки и сторонние сервисы. Если вы продолжите чтение, мы будем считать, что вас это устраивает Ok