Изображая жертву, или Тоталитарное богословие
Ученик, 2016, Кирилл Серебренников
Дмитрий Котов рецензирует “Ученика” Кирилла Серебренникова
С места в карьер стоит подчеркнуть, что поклонникам Лунгинского «Острова» и другим сильно верующим зрителям кино вряд ли придется по душе. В основу «Ученика» Кирилла Серебренникова, снятого в привычных локациях российской действительности на территории Калининградской области, легла пьеса «Мученик» немецкого драматурга Мариуса фон Майенбурга. Лучшим эпиграфом будут слова отчаявшейся матери главного героя в ответ попу на классическую мантру про «неисповедимые пути господни»: «Лучше бы он марки собирал или дрочил по несколько раз в день, как все нормальные дети в его возрасте».
Старшеклассник Вениамин Южин — смутьян, изгой, хулиган, проповедник и самопровозглашенный мессия. Наплевав на школьную программу, он на зубок выучил Священное Писание и легко манипулирует его цитатами в любых контекстах. Веня блестяще оправдывает свою нетерпимость, говоря словами книги Левит, что гомосексуальность противоестественна и педерасты заслуживают смерти. Он охотно подхватывает найденный в послании к Титу антисемитизм, подстрекает окружающих к православному джихаду и беззастенчиво называет одноклассника-инвалида калекой. Эпатаж, бунтарство, игра на публику, психологический террор. Полный противоречий, как и сама Библия, он осуждает девчонок в бикини и кричит о нравственности, размахивая своим ванькой-встанькой перед всем классом, после чего прыгает по партам в костюме обезьяны, не желая принимать теорию Дарвина.
“Ученик”, рецензия
При определенной внешней схожести, это вам не какая-нибудь Германика с ее трудными пубертатными подростками, посылающими маму и папу на три буквы. Серебренников гораздо шире и тоньше. Он раздвигает школьные стены, внутри которых действуют законы стаи. Через главного героя режиссер пытается применить к неокрепшим горячим умам учеников и зачерствевшим холодным сердцам учителей законы совсем другие — божьи. Как легко обнажаются конфликты, из которых и складывается повествование: богословия с наукой, ретроградства с просвещением, невежества с интеллектом, миссионерства с экстремизмом, отроческой распущенности с кондовым «совковым» скудоумием, традиционных семейных ценностей с либеральными идеями. И несмотря на то, что все школьники на протяжении фильма ходят преимущественно в белых одеждах, и только Веня, как главный нигилист, всегда в черном, отделить в этом безумном котле ангелов от демонов вряд ли представляется возможным.
Фильм умело вычленяет самые очевидные взаимоисключающие параграфы на страницах главной священной книги христиан. Не стесняйся тела своего и не думай об одеждах, но не оголяйся, провоцируя окружающих на мысли о прелюбодеянии. Возлюби ближнего своего, но только в том случае, если у него традиционная сексуальная ориентация. В основе всего сущего — любовь, но убивать за святое дело, в принципе, допустимо… Вопрос трактовки — важнейший теологический аспект в любой доктрине, любой церкви, любом учении. Картина Серебренникова напоминает о том, что религиозная одержимость и фанатичное следование каждой букве Евангелия не имеют ничего общего с истинной верой. Формализм в этом деле — тот самый опиум, отравляющий молодое, талантливое, светлое сознание бесцельным саморазрушением. Сумрак комнаты, в которой не осталось даже обоев, на полу лежит грязный матрас, а окна заколочены — не смиренная аскеза, а отражение рассудка, канувшего во тьму помешательства.
Картина Серебренникова напоминает о том, что религиозная одержимость и фанатичное следование каждой букве Евангелия не имеют ничего общего с истинной верой. Формализм в этом деле — тот самый опиум, отравляющий молодое, талантливое, светлое сознание бесцельным саморазрушением
Градус мракобесия в итоге доходит до уровня истерии, гонениям подвергаются не христиане, а здравый смысл, на роль оболганного и распятого Христа претендует самый неожиданный персонаж… «Ученик» — это не только трагедия отдельных личностей, но и сатира о насильном воцерковлении светского государства, оскорблениях чувств воинствующих верующих, стремительном развитии ПГМ у российского обывателя в социуме, расколотом и наспех зашитом духовными скрепами. Создатели ленты открыто посмеялись над идеей преподавания основ православной культуры в школах — устами ограниченного отца Всеволода. А заодно и над резонансным законом о пропаганде гомосексуализма среди несовершеннолетних — гневной тирадой директрисы, испугавшейся натянутого на морковь презерватива. Впрочем, эти прямолинейные хохмы находятся на гораздо более причудливой и неоднозначной плоскости новой национальной идеи — размытой, топорной, неубедительной. Мораль притчи проста: религия способна как спасти душу, так и погубить ее. Вера внутри каждого человека может стать как инструментом добра, так и оружием зла. Через переработку произведения Майенбурга Серебренников показывает свое скептическое отношение не только к современной парадигме духовного просвещения в лоне РПЦ, но и к самому российскому обществу XXI века, понимание исконной сути христианства в котором настолько извращено и потеряно, что остается лишь злобно рассмеяться сквозь слезы.
