//Выживут только любовники, рецензия

Выживут только любовники, рецензия

О, да..пепел сбей.

Выживут только любовники (Only Lovers Left Alive), 2013, Джим Джармуш

Глеб Тимофеев считает «Выживут только любовники» лучшей метафорой культуры за десятилетие

«Представьте, как моды сменяют друг друга, стремительно – не уследишь. Представьте, что с каждым веком в мире становится все больше и больше людей и в людях все больше и больше отчаяния. Представьте, как вы меняете религии и работы, места жительства и диеты, пока они окончательно не утратят ценность. Представьте, как вы путешествуете по миру из года в год, пока не изучите его весь, каждый квадратный дюйм, и вам станет скучно. Представьте, как все ваши чувства – любви и ненависти, соперничества и победы – повторяются снова и снова и в конце концов жизнь превращается в бесконечную мыльную оперу. Все повторяется снова и снова, пока рождения и смерти людей перестанут тревожить вас и волновать, как никого не волнуют увядшие цветы, которые выбрасывают на помойку. Разве мы уже не бессмертны?»
Чак Паланик, «Колыбельная»

Он похож на рок-музыканта, сбежавшего из палаты мер и весов. Она выглядит так, как будто съела печень Энди Уорхола. Он дьявольски прекрасен, она отталкивающе красива андрогинной, ангельской красотой. Адам и Ева – антропоморфные воплощения сверхидей, персонификации искусства, American gods от культуры, и ожидания определяют их фенотип: в современной парадигме они – вампиры. Они съели столько яблок с древа познания, что уже тошнит, и иллюзию романтики и интереса к жизни поддерживают только искусственно сокращая частоту встреч. Людей противно есть и развлекать, человечество достойно только презрения, оно – сборище зомби с отравленной химией кровью, и лишь общество друг друга позволяет кое-как существовать. Мы знакомимся с героями по отдельности, чтобы успеть ощутить щемящий привкус одиночества – но уже скоро любовники снова будут умиротворяюще вместе.


“Выживут только любовники”, рецензия

Каждый художник, сколько существует искусство в принципе, торопится объявить культурный апокалипсис делом прошлого, как кажый мечтает, чтобы его поколение было последним. Нас бесит и злит, когда наша культура сдаёт позиции, уступая место чему-то другому. Нас бесит, когда наша любимая музыка играет в лифтах. Когда баллада нашей революции превращается в музыкальную заставку для рекламы. У декадентствующих кровопийц Джармуша подобный конец света – дело трагикомично бесконечное, и несмотря на харизматичность героев, их вечная жизнь, сопровождаемая вечной депрессией и вечной скукой – снайперски меткий фарс, хлесткая метафора самодовольства, зацикленности и рассинхронизации искусства с миром. У них дом, как у Тайлера Дердена, творческий беспорядок, как у «Мечтателей» и ковёр, как у Чувака Лебовски. Пол завален книгами: неугодные или просто отжившие своё идеи валяются мусором на свалке истории, сиюминутно важное, настроенческое нежно упаковывается с собой. Искусство характеризуется плюшкинским коллекционированием: классическая литература лежит даже в холодильнике, антикварные музыкальные инструменты раскиданы надоевшими игрушками. Сами вампиры более всего неожиданно напоминают пелевинских, только вместо потребительских мыслей кровь олицетворяет эмоции, талант, стремления и внимание. По крайней мере, антураж ритуала, оргазмические пароксизмы удовольствия и общий метафорически-собирательный характер питания гемоглобинозависимых живо напоминают культ баблоса, только с искренней усталостью вместо цинизма.

Адам и Ева символично дихотомичны, но противопоставление скорее стилистическое, нежели идеологическое. Зато базовый, аксиоматический и не требующий пояснений инь-янистый дуализм, как и вампиров, легко, радостно и весело раскладывать на любые желаемые составляющие: она – нарратив, он – рефлексия. Она – ностальгический оптимизм, он – депрессивная поп-культура. Ева-литература демонстрирует дзен, но изъясняется в основном клише, Адам-музыка комплексует и занят позерским нытьем. Они не столько говорят об искусстве, сколько покусывают друг друга за эго, разыгрывают уютный персональный театр. Искусство зациклено на прошлом и тащится от него – это видно не только в антураже из ветхих бумажных книг и старинной мебели, но и в том, как вампиры пошло говорят о прошлом, раз за разом вспоминая столпы, вроде Шекспира, затрагивая только привычную и безопасную территорию. Джармуша иногда хочется упрекнуть в том же самом – то привычный фирменный монтаж наложения кадров становится чересчур навязчивым в своих бесконечных повторениях, то «докторов» обыгрывают без привязки к контексту, упоминая гиперизвестных Стрейнджлава, Фауста и Ватсона, надежно и прямолинейно, ведь доктора для современной поп-культуры важны не менее вамиров. То харизматичные лирические герои с инфантильным пафосом, характерным скорее для кого-нибудь вроде Паланика, называют людей зомби, что инстинктивно отталкивает даже в контексте культурной метафоры. Исторические фигуры упоминаются просто потому, что хотелось высказаться – что Эйнштейн, что Дарвин, что Галилей. Но это всё можно простить за то, что Джим конструирует кино, работающее на нескольких уровнях восприятия: здесь и заигрывающе хлесткие образность и символичность нарратива, и стильная эстетичность картинки, и идейность на уровне пульсации музыкальных ритмов. Шелковые пижамы, канделябры и художественный беспорядок причесок – не менее важные сюжетные артефакты, чем всё остальное.

«У декадентствующих кровопийц Джармуша конец света – дело трагикомично бесконечное, и несмотря на харизматичность героев, их вечная жизнь, сопровождаемая вечной депрессией и вечной скукой – снайперски меткий фарс, хлесткая метафора самодовольства, зацикленности и рассинхронизации искусства с миром.»

В этом виниловом гипнозе можно было бы завязнуть, потеряться в обаятельном трепе и клиповых трипах, в поп-культурных микроотсылках и ретро-шутках, вроде четвертого айфона, если бы не освежающе емкое и безжалостно точное, самое четко оформленное высказывание «Любовников» – на тему кино. Адама и Еву навещает Ава, младшая сестра из Голливуда, эдакий Винни-пух от искусства, живое воплощения даосского принципа «Пу». Непосредственной Аве плевать на технику безопасности, её жадный метаболизм требует выпивать людей досуха. У неё короткая память и длинный язык, она игнорирует чужой снобизм естественным образом, и отравляет бытие классической культуры не хуже Марлы Зингер. Бесцеремонность Авы в отношении личного – музыки, пространства, чувств, её инфантильная ненасытность, её энтузиазм нерассуждающей молодости, варварская пренебрежительность и неспособность к самостоятельному выживанию вкупе с мистическим навыком вызывать нерассуждающую привязанность – пожалуй, самая ироничная подборка характерных для кино черт за последнее десятилетие, со всем этим хищным цинизмом и утилитарно-потребительским отношением к жизни. Литература заботится о кино вопреки очевидному паразитизму, музыка раздражается, презирает и завидует – но в целом с ним, конечно, интереснее жить.

А вывод? Новым гуннам следует сжечь чертов старый и сонный Рим, вытащить скелеты из шкафов и похоронить, а лучше – растворить в кислоте. Морально устаревшим вампирам, этой мертвой рок-н-ролльной аристократии, следует перестать питаться очищенной и пастеризованной плазмой и взять пример с Авы, у которой единственной не вызывает вопросов химический привкус человеческой крови. Классика высосана досуха, тема закрыта, деконструкция завершена – движение вперед возможно только при утолении вечного голода, притока новых идей в свежей крови, бегущей по глотке веселящим молодым мускатом. Жизнь вне – цинично – кормовой базы не делает тебя возвышенным художником, ты просто запаздываешь за скоростью обновления мира. Культурный армагеддон – как инфляция, его нельзя прекратить, только приостановить, а все, что нужно сделать – сбросить напускной налёт игры в интеллектуальную брезгливость, вспомнить свою природу – природу охотника, и довериться инстинкту. Если Адам и Ева – первые люди, созданные по образу и подобию, то каков создатель? Скучающий самовлюбленный интеллектуал, искренне преданный искусству поклонник кокаинового шика? Может быть, демируг – это Джим Джармуш? Не худший вариант.

Telegram
Хронология: 2010-е 2013 | |
Автор: |2019-01-05T21:21:35+03:008 Май, 2017, 19:10|Рубрики: Рецензии|Теги: , |
Глеб Тимофеев
Коренной москвич, с киноманской точки зрения ― Майкл Бэй, помноженный на Ларса фон Триера. В общем, развлекающийся провокатор или провокационный развлекатель. Подсаживает всех вокруг на карточные игры, чем обеспечивает себе определенные дивиденды.
Сайт использует куки и сторонние сервисы. Если вы продолжите чтение, мы будем считать, что вас это устраивает Ok