Антон Фомочкин рассказывает о Ричарде Келли
Трогательные твиты про кофе из Старбакса, обмен любезностями с коллегами, восторженные отклики об увиденном, посещение обсуждений собственных картин, написание длинных эссе – то про «Симпсонов», то про «Девочек». Потрясающее времяпрепровождение для сорокалетнего режиссера, последние анонсированные проекты которого канули в небытие, а творческий застой продолжается уже шесть лет. Чем заняться кассовой катастрофе в Денвере? Судебная драма с Николасом Кейджем? Аут. Фильм про дружбу психически нестабильного ветерана иракской войны и полного политических амбиций владельца сети супермаркетов? Не в этой жизни. Про экранизацию «Кошачьей колыбели» Воннегута речи не идет уже давно. Об анонсированном на 2016-ый год «Soulmates» нет практически никакой информации, кроме списка продюсеров. Как все это получилось? Попробуем разобраться.
Ричард Келли, один из первых и наиболее заметных птенцов поколения «Санденс», родился в Виргинии. Его отец работал в NASA и участвовал в программе по освоению Марса. Параноидальная эпоха, в которой он рос, в полной мере нашла отражение в «Посылке», с ее аутентичной атмосферой, духом времени и размеренным темпом. Марсиане как кивок своему прошлому. Начав с агента «Федерального авиационного управления» в красном спортивном костюме, режиссер продолжил суровыми мужчинами в шляпах и множеством проводников, наблюдающих всегда и везде. Третья его картина – обращение к Артуру Кларку и Кубрику, пустившее корни еще в «Дарко» (на съемках Келли пытался воссоздать атмосферу «Лолиты», неслучайно в сцене вечеринки Мегги Джиленхал наряжена точь-в-точь как Вивьен Даркблум).
Получается обманка даже в большей степени – научно-фантастический нарратив застилает взгляд от мирских, бытовых дилемм, вынуждающих вступить на скользкий путь расплаты за поступок, цена которому – человеческая жизнь. Нарочито топорный по исполнению фильм отпугнул замыленным изображением львиную долю зрителей, пришедших на зрелищный триллер с Кэмерон Диаз. Научная фантастика – Мэттисон, Хайнлайн, Дик – влекла режиссера с ранних лет. Пусть анекдотический рассказ первого и был адаптирован в ледяную трагедию о выборе совести, фабула остается простой. На фрески Келли лучше всего смотреть издали, вблизи зрителя просто разорвет на части, пока он будет гнаться за сюжетными и культурными пластами. Детали, малейшие отсылки, перфекционизм в построении и гармонии внутрикадрового пространства — неплохой фундамент для продолжительной полемики с инвесторами. Талант как головная боль. Его совы всегда не то, чем, кажутся, и каждый раз это играло с режиссером злую шутку. В 2006-ом набережная Круазет была залита ядом, капающим с клыков американской прессы, сбежавшей с показа «Сказок юга» еще на цитате из «Полых людей». Любоваться Шоном Уильямом Скоттом и его двойником остались лишь самые стойкие.
Детали, малейшие отсылки, перфекционизм в построении и гармонии внутрикадрового пространства — неплохой фундамент для продолжительной полемики с инвесторами
Выпущенный в немногочисленных кинотеатрах «Дарко» особого успеха в далеком 2001-ом также не снискал. Да, потом огромный тираж на домашнем видео разойдется в течение месяца, произойдет повторный прокат уже режиссерской версии и заслуженный успех продлится около года. Но тогда молодежь недоуменно хваталась за голову. Пугающая маска кролика, как оказалось, не означала чистокровного хоррора. В то время хорошая фестивальная судьба не гарантировала хороших сборов. За фантиком, завлекающей концепцией у Келли всегда находится четыре смысловых пласта, разобрать которые среднестатистическому зрителю довольно сложно. «Философия путешествия во времени», теория четвертого измерения – за громоздкими фантастическими трактовками, мистицизмом и нумерологией кроются истории людей.
Универсальная история взросления, запечатленная на пленку по горячим следам ушедшей молодости. Полная палитра эмоций и чувств, сжимающих окружающее пространство до тебя одного. Каноническое «все существа умирают в одиночестве», и от проецирования на реальность спасает огромный кролик с синтетической шерстью. Пока ты не пьешь таблетки, приходит он, и, значит, ты не один, но это обманка. На протяжении двух часов мальчик осознает это и последовательно мирится со своими родными. «Ты не один» приобретает трактовку более приземленную, увенчанную сладкой улыбкой при встрече с турбиной. До того – горькая пустота, где зернистая пленка теплого оттенка резко теряет цвет, и мир становится мерзким и неуютным. Весь спектр присущих молодости «инструментов страха» – алкоголь, добрачный секс, сигареты. Выхваченные из течения времени атрибуты эпохи и юности, томики Кинга, политические дебаты, компанейские наставления отца, синтипоп, эротическая мечта из популярного ситкома и спилберговский «Инопланетянин» ироничной отсылкой.
«Дарко» – по структуре примерно такая же «Магнолия», хитросплетение судеб, вокруг центральной фигуры подростка, близкого к исчезновению как метафорически, так и физически. Этот же прием был применен Келли и во втором его фильме, причем, кажется, от противного. Если в самом начале «Дарко» осторожно цитировалось «Последнее искушение Христа» и параллель казалась второстепенной, то в «Сказках» на белой рубашке актера Джонсона кровью проступает лик Иисуса, и второе пришествие в этом дивном новом мире приобретает потрясающие в своем бесстыдстве формы. Копошащиеся вокруг центральной смуглой фигуры яркие карикатуры озабочены мелочными проблемами. И если в первом случае апокалипсис личный предотвратил эффект бабочки, то извращенной реальности «Сказок» остается лишь самоуничтожиться, захлопнуть саму себя под дурацкую хохму о не кончающем с собой сутенере.
Ричард Келли
Критик Хоберман из Village Voice в противовес единице от Роджера Эберта, написал после разгрома в Каннах, что ничего более похожего на «Малхолланд драйв» в американском кинематографе не было. Сатирическая плоскость – скорее пленка, а индустриальные шутки не самоцель, но обманка. Келли всегда находился в восторге от режиссеров, способных заставить его испытывать колоссальное напряжение и смеяться одновременно. С этого ракурса он гораздо ближе не к Линчу, с которым его в свое время не сравнивал, кажется, только ленивый, а к Терри Гиллиаму, чья искусственно выстроенная панорама чудачества в рамках антиутопии нашла прямое отражение в «Сказках». Выдержанная в стилистике Филиппа Дика картина наполнена искренней и феерической идиотией, отыгранной тоном ежегодного доклада ООН. Оруэловские госкорпорации, Карл Маркс, глобальные катастрофы, украшенный шрамом Тимберлейк, открывающий рот под The Killers, неомарксисты – элементы абсурдные и по отдельности, чего уж говорить об их смешении. Но парадокс – в подобном месиве возникает гармония.
Характеристику «конца», о котором идет речь, Келли выписал цитатой из Грэма Грина на школьной доске в своем дебюте. «В один момент, дом стоял с таким достоинством в окружении руин, как человек в цилиндре, а затем взрыв, грохот —там ничего не осталось — ничего». Это «ничего» имеет много граней, оно субъективно по отношению к каждому и исключает возможность появления «Бога из машины» в любой ситуации. «Ничего» может иметь как масштабный, так и интимный характер, наступив вследствие выбора по совести с последующим нажатием кнопки. Кто виноват? И что делать? В последней на сегодняшний день своей работе режиссер задается вопросами морали, заставляя страдать всех поддавшихся искушению, не обращая внимания на жалостливый бэкграунд. Безжалостный метод, но чего еще ждать от человека, чью фильмографию можно охарактеризовать воодушевляющим – «Have a nice apocalypse».
