Итоги: 10 лучших фильмов 2017 года по версии Стаса Селицкого

“Тоня против всех”, “Колумбус” и другие лучшие фильмы 2017 года по версии Стаса Селицкого

Прошедший год в кино был не лучше и не хуже других и ознаменовался развитием новых направлений. Во-первых, онлайн-сервисы мобилизовали силы – помимо сериалов, заточенных под прогрессивную аудиторию, идет финансирование фильмов и скупка сторонних, не нашедших пути дистрибуции. Сети кинотеатров традиционно выезжают на блокбастерах, но мелкие жанры (ромкомы, молодежные драмы, фильмы для легкого вечера) уходят на сервисы, где им несомненно лучше. Продюсеры не довлеют на сюжет, нет агрессивного продакт-плейсмента и борьбы с мастодонтами за место в прокатной сетке. В свою очередь это положительно влияет на результат.

В отечественном кино прошлого года преобладала тема кризиса семьи в том или ином контексте («Нелюбовь», «Теснота», «Аритмия»). Данная почва еще рыхлая – внимание наших авторов сконцентрировано на факультативах, недостаточных для целостной картины общества. Но то, что к семейным ценностям обратились вновь, как инструменту обличения социальных проблем, дает надежду полагать, что охват лейтмотивов скоро коснется более узких, но не менее важных вещей, на которые у нас принято закрывать глаза.

В проевропейском кино по-прежнему идет расшифровка фрейдистского кода не самыми очевидными путями, вызывающими то трепет, то усмешку. Азиатский рынок набрал силу и шагает по дороге мейнстрима – скоро авторского кино той области можно будет пересчитать по пальцам. Китайские компании финансируют боевики со Скалой, южнокорейские профессионалы штампуют коммерчески выгодный продукт. Но за ту энергию и экзотичность, что есть, – большое спасибо!

Самое главное – кино переживает веху поиска новой передачи смыслов. Пока еще не так заметно, уверенно и успешно, но первые шаги в этом направлении делаются все чаще. И фильмы, представленные в подборке, – не лучшие, но одни из тех, где универсалии и процесс поиска идут рука об руку.

Главной прошлогодней русской драме катастрофически не хватает детализации характеров, выверенного ритма и углубления в профессиональную микросреду со взгляда изнутри – к примеру, ночных сцен работы просто нет. Хлебников и не стремиться работать с главными героями, которые условно презрели жизнь до начала фильма, и оставляет задачу их развития на плечах ведущих актеров. Но составляет апокалиптический портрет жителей спальных районов из многоэтажек. Если у Скорсезе герой Николаса Кейджа продирался через мрак дежурства к свободному выходному ради любимой женщины, то Хлебников грубо подводит черту песней группы Валентина Стрыкало – выхода нет, и выходных не будет. Ни дома, ни на работе.

Фаворит в номинации «А что если?». Ветеринар, в свободное время гастролирующий серийный убийца, начинает испытывать симптомы болезни Альцгеймера. С этих пор его жизнь закручивается в водовороте из несвязных событий. К маньяку трудно проникнуться сочувствуем, но южнокорейские мастера преуспели в этом еще в начале нулевых. «Воспоминания убийцы» запущены так лихо, что с первой же сцены обещают одиссею в царство насилия и стиля. В силу неопытности режиссер Вон Щин-ён всячески пытается сгладить характер протагониста, пуская действие по пути семейной драмы и переусложненных сюжетных поворотов. А так как это корейское кино, то и дорамы о любви к убийце, что в довесок к прочему смотрится убийственно. За сим обилием теряется личность антигероя, который теряет личность. Такой вот парадокс.

Дальний родственник того самого Триера ни в коем случае не копирует почерк своего предка, а совершенствует свой. Его фильм не претендует на звание современного авангарда – это не мистика, подкрепленная ЛГБТ-тематикой, а неторопливый метафоричный детектив про самоопределение и роль богословия в воспитании человека. Триеру не хватает вводных на подкрепление деструктивных мотивов и заключения в эпилоге, но во всем, что касается золотой середины, он выходит из трудного положения одной фразой, аллегорией или флэшбеком, без загибаний и эксцессов, подкрепляя материал отменной выдержанной постановкой.

Режиссер Дэвид Мишо вспоминает об антивоенной сатире времен войны во Вьетнаме. Разумеется, действие перенесено в нулевые с поправкой на развертывание Америкой действий на Ближнем Востоке. Кулуарные договоренности и свойский образ ведения дел, встречи с проамериканскими посредниками и простыми жителями, удивительно сильная для жанра сцена зачистки поселка, напоминающая о гении Стэнли Кубрика. На некоторые вопросы отвечают по-армейски прямо, что от этого испытываешь неловкость. Мишо оступается на дубовости некоторых героев и эпизоде с поездкой в Европу, без которого и так понятно, что это фильм о как бы значительном человеке, который никому не нужен, и что люди, которых насильно защищает демократия, – никому не нужны.

Мультипликация переживает затяжной упадок. Высокобюджетные произведения еще бьют кассу, но все реже и реже удостаиваются дифирамб и задержки в вершинах проката, а маленькие студии либо пестуют возрастную коммерцию для самых маленьких, либо им не хватает смелости и задора на эксперименты. У Pixar дела не заладились после выпуска триквела «Истории игрушек», который подводил итоги пятнадцатилетней работы. «Головоломка» была идейно милой и ностальгической отсылкой к творчеству Спайка Джонса, но ренессансного толчка не дала. «Тайка Коко» драматургически работает более складно – это классически построенная история Pixar с налетом Тима Бертона, умело выступающая на этническом испаноязычном поле.

В основе «Статуса Брэда» – история кризиса личности, которая удачно проецируется на модель среднего класса. Уайт рассказывает ее, как стэнд-ап комик, – не так открыто и надрывно, предпочитая элегическую иронию пребывания в мире, обслуживающего самого себя кредитными картами и бонусами от покупки. Но делает он это очень точно, отчасти во избежание двусмысленности, отчасти из-за неготовности к открытому диалогу. Повествование буксует на повторениях и условностях, но для капиталистического общества нет яда более горького, чем приглаженная, но меткая шутка. С точки зрения сценария трагедия героя Стиллера ограничена в его зацикленности – какие ценности брать за ориентир в мире, где на всем висит ценник?

«Бегущий по лезвию» – массивная конструкция, которая давит пространством и временем. Это чертовски красиво, ювелирно с точки зрения композиции, а также очень громко. Под этим грузом сюжетная составляющая разваливается на части. Но в моменты эскапических просветлений авторы возвращаются к важнейшему восприятию реальности по Филипу Дику. Реальности сфабрикованной, реальности всевозможной и всемогущей – то, чего писатель так хотел или так боялся. Секрет в том, что полотно Вильнева и само представляет квазиреальность, сотканную из аудиовизуальных парадигм. Единственный фильм прошлого года, который нужно смотреть на большом экране. Но имея дело с чудом света, неминуемо приходит вопрос – а зачем?

Крэйг Гиллеспи поставил не привычный байопик, а историю случая и влияния судьбы на жизнь талантливого человека. Подобное уже делал Дэвид О. Расселл в «Бойце», и Гиллеспи не только слово в слово повторяет грустный анекдот теми же методами, но отводит важное место проблематике сексизма и прорастающему из-за этого внутреннему кризису. Борьбе не только со стрессом, но ожиданиями других людей. Добавляют свежего дыхания ретроспективные калейдоскопы и исповеди героев, стилизованные под интервью, в которых показания то и дело расходятся.

История с аутичными нотками про двух странных девушек – одну бесчувственную, и одну дуру. Дебютант Кори Финли, молодой театральный драматург, дал оператору карт-бланш по части выразительных приемов, чтобы прикрыть тылы и обойти неторопливость повествования. Поэтому камера здесь не только представляет субъективный взгляд на вещи, но и является участником спектакля, где от ее поведения часто зависит больше, чем от действий нераскрытых персонажей. Тем не менее, из-за трагикомической интонации героиня с алекситимией вызывает самый живой интерес.

Южнокорейский киноэссеист под псевдонимом Когонада снял светлый меланхоличный фильм про дружбу и поиск ответов на вопросы жизни – в борьбе, где проигрываешь изначально. Отдельное внимание уделено месту действия – американскому городу Колумбус, венцу архитектуры модернизма. Когонада представил город так, будто бы действие перенесено в Корею – с канонической азиатской цветокоррекцией, ровной геометрией построек и обилием идущих дождей. Кино о драматической любви и нежной прохладе к месту, где некогда вырос. О поэтике пространства, безразличного к людям – а поэтому одновременно пожирающего и освобождающего.