Итоги-2019: Лучшие фильмы года по версии Игоря Нестерова

Вестерн, триллер и мистическая драма в одном флаконе и, пожалуй, первый заметный международный прорыв бразильского кинематографа. Постановка Жулиано Дорнеля и Клебера Мендонсы Фильо вбирает в себя наработки европейских и американских мастеров ревизионистского кино, замешивает их на национальных компонентах и выдает на выходе иносказание о рождении гражданского самосознания. Где-то наивное, порой намеренно гротескное, но экзотичное и неглупое. Несмотря на обилие ловких боевиковых сцен и эпичных диалогов в духе Серджио Леоне, главное, что возвышает фильм над многими собратьями – его мощная и внезапная аллегоричность, которая видна не сразу. Селение Бакурау, терзаемое местными чиновниками и иностранными головорезами, выступает оплотом противоборства коррупции, деспотии и неоколониализму. На одной стороне пёстрый люд с их обычаями, капоэйрой, гитарными балладами и бразильской звездой Соней Брага, на другой – инфернальный Удо Кир с беспилотниками, подкупленной элитой, кучей оружия и бандой садистов. Создатели будто бы измеряют на весах вековые этнические традиции и нынешние технологии угнетения и уничтожения. Казалось бы, исход противостояния ясен, но разношерстное население в решающий момент становится единой силой. Как и всякая народная небыль, фильм Дорнеля и Фильо до крайности идеалистичен и склонен выдавать желаемое за действительное. Но это именно тот идеализм, в который хочется верить.

Сегодня фильмов на ЛГБТ-тематику снимается, мягко говоря, немало. И далеко не каждому случается выйти из зоны конъюнктурного комфорта и сказать нечто действительно значимое. Костюмной мелодраме Селин Сьяммы определенно это удалось благодаря стилистической фактуре, тематической новизне, цельности рассказа и взаимной химии актрис Ноэми Мерлан и Адель Энель. Разглядывая кадровые красоты «Портрета девушки», часто ловишь себя на мысли, что находишься в галерее полотен неоклассицизма, или же читаешь талантливо написанный роман. Плавно и бережно это кино переносит в неслучайный XVIII век, в котором женское начало впервые заметно проявило себя – в обществе, в политике, в искусстве. История любви двух девушек смотрится вовсе не вычурно, не натужно и не гротескно. Наоборот, всё происходящее на экране органично вписывается в авторский замысел. Для режиссёра важно показать чистоту отношений двух человеческих существ в мире, полном запретов, условностей и предрассудков. Их временный побег от диктата традиционных устоев сродни попытке построить свой маленький рай, пусть хрупкий и недолговечный. Симплистичность сюжета и простота аллюзий обманчивы. За элегантными оммажами «Орфею и Эвридике» и музыкой Вивальди скрывается идея о магии момента и его запечатлении в творчестве. Немного кокетливая, немного печальная, немного хичкоковская, но очень искренняя и вполне оригинальная.

Тёмная неоязыческая фантазия 34-летнего «голливудского юнца» Ари Астера построена на утробном саспенсе и оккультных фобиях. Ещё со времен «Таинственного леса» Найта Шьямалана считалось, что напугать зрителя – суровым фолк-хоррором практически невозможно, ибо все эти зловещие закрытые общины, отдаленные от цивилизации, навевали по большей части не страх, а тоскливое отвращение. Тем не менее, Астеру каким-то непонятным образом удалось соединить жуткую тягучую эстетику с сельско-сектантским колоритом. Немало способствовали режиссерскому замыслу отменная операторская работа, внушительные декорации и центральная роль актрисы Флоренс Пью. При всей своей броскости и показном маньеризме «Солнцестояние» – из редкой породы смысловых концептуальных хорроров. Авторская символика вышла неплоской и многоликой, а отсылки – далеко не очевидными, и оттого не сразу считываемыми. Эрудиция создателя высвечивается в самые неожиданные, но подходящие моменты. Есть здесь немного фолкнеровщины, гендерной этики и даже философии религии. Где-то чутьем, где-то разумом Астер подводит к спорной, вызывающей, но интереснейшей мысли: из скорлупы прогрессивизма XXI века на наших глазах вылупляется новая архаика. Вместе со своими ритуалами, догмами, табу, культами и отрицанием свобод. Разница с традиционным укладом состоит лишь в том, что на смену трухлявому и расхлябанному патриархату бодро шагает феминократия.

Очередная кинопрогулка по злым улицам Нью-Йорка под руководством братьев Джошуа и Бена Сэфди получилась находчивой и местами даже новаторской. Если «Хорошее время» напоминало извилистый аттракцион на бешеных скоростях, то «Неограненные драгоценности», напротив, размеренный и ровный вояж по лакунам Большого яблока. Злоключения еврейского ювелира посреди манхэттенских джунглей частично отсылают к ранним городским драмам Мартина Скорсезе, однако по духу и сюжету – это самобытный фильм. Глядя на Адама Сэндлера, вряд ли можно усомниться, что актёр не просто вошел в образ отпрыска «избранного народа», но и создал самого каноничного и сложного из собственных героев, соединив внешнюю карикатурность и витальность характера. Картина братьев – вдумчивая и причудливая шарада, где режиссеры талантливо жонглируют этническими клише и психологическими уловками. Известно, что Сэфди не жалуют чистый жанр, поэтому «Драгоценности» – редкий сплав триллера, трагикомедии и притчи. Последняя особенно наглядно проявляет себя в музыкально-графических вставках, которые обрамляют начало и конец. Ритмичность и энергетика фильма удваивают его зрелищность, а густая событийность располагает к трактовкам. За ворохом полунамеков и смысловых зигзагов кроется объемная и красивая история о мистерии жизни как мании объять необъятное, дернуть бога за бороду и оседлать фортуну. По Сэфди, процесс погони за мечтой куда важнее её самой, неудачи помогают выжить, а победы, наоборот, приближают к смерти.

Ностальгическая валентинка Голливуду 1960-х годов выглядит «белой вороной» в длинном списке тарантиновских киноподвигов. Тут нет дебютантского азарта «Бешеных псов», искрометного куража «Криминального чтива» или боевикового накала «Убить Билла». Нет здесь и зрелой эклектики «Омерзительной восьмёрки». Погружение в «прекрасную эпоху» кинематографа – сеанс режиссёрского эскапизма от прошлых потерь и нынешних тревог. Ангел по имени Шэрон Тейт, демон по имени Чарли Мэнсон, актёр Рик Далтон и дублер Клифф Бут – рыцарь и оруженосец этой тонкой и слоеной ретроспективы. За долгие годы режиссёр впервые предстает не циничным киноэстетом, а неистовым киноромантиком, который пытается остановить ураган событий и спасти то, чему нет спасения. Редкий случай, хотя и не первый для Тарантино: фильм рифмует эхо былых утрат с предощущением большой беды – личной или, быть может, национальной. Нехарактерная эмоциональность киноязыка подводит к неожиданной мысли, что все последние тридцать лет мы засматривались фильмами не грандиозного провокатора, а крупнейшего гуманиста современности. И это в хорошем смысле творческий каминг-аут. Ведь для Квентина Джерома Тарантино страна Америка, страна Голливуд и страна Кинематограф – великие иллюзии, за которые надо сражаться, иначе реальность, словно кучка мэнсонитов, разрушит их красоту. По-детски отчаянная, самоироничная, утопичная, но оттого особенно фееричная режиссёрская схватка с реальностью ставит «Однажды в Голливуде» на пьедестал главного фильма 2019-го года.