Годзилла (Godzilla), 2014, Гарет Эдвардс, рецензия
Анна Дедова попытке совместить несовместимое и не срабатывающих сюжетных линиях в новом “Годзилле”.
В далеком 1999 году красивая по-американски семейная пара Крэнстона и Бинош в срочном порядке отправляется выяснять причины подземных толчков, грозящих вывести из строя токийскую АЭС. Что-то идет не так, впрочем, как всегда в день рождения одного из главных героев любого фильма в жанре «катастрофа». Трагедии избежать, конечно, никак не удается, собственно никто особенно и не старался. Отец и сын оказываются обречены на многолетнюю рефлексию по разрушенной семье, но для психики персонажей в будущем все складывается не столь критично, как могло показаться на первый взгляд. Спустя 15 лет Крэнстон не варит мет, а вместо того, чтобы, например, взять в прокате «Годзиллу»-98, все еще продолжает искать ответы, которые, разумеется, злокозненно от него скрывают. Возмужавший Тейлор-Джонсон не крутит шашни с женами высокопоставленных российских чиновников, а радуется семейной жизни в компании инди-сестры Олсен, жизнерадостного карапуза-сына и требующих непрерывного обезвреживания бомб. Теперь семейному подряду Броди, скооперировавшись с ни капельки не безумными японскими учеными и патриотичными американскими Черноморами, предстоит найти и обезвредить ГНУСов – чудищ из океанических глубин, настолько широкоохватных, что даже в пустынной Неваде несчастным игроманам несдобровать.
Беда пришла к «Годзилле» Эдвардса еще до выхода в прокат: картина была обречена на сравнение с суперхитом прошлого года – «Тихоокеанским рубежом». Ведь именно после него массовый зритель выучил новое (после покемонов) японское слово «кайдзю» и ожидал новых раундов Mortal Kombat с доисторическими ящерами. Дель Торо тогда вел себя с гигантскими монстрами приблизительно так же, как дорвавшийся даже не до десептиконов и большого бада-бума, а до женских ног и груди модельного строения Майкл Бэй – гипотетически приятное зрелище опошлил. Эдвардс же принял противоположное распространненому среди освоителей циферок с нулями, но верное своему художественному видению решение. Очевидно, что режиссеру очень хотелось и в «Годзилле» устроить «Монстров» масштабом покрупнее, и пойти по знакомому уже пути использования кризисной ситуации для рассказа «простой истории»,хоть и без газонокосилки. Казалось бы, удачный прошлый опыт и набранный актерский состав располагают к подвигам по системе Станиславского, но пробуемая комбинация киносоставляющих не открывает сейф с успехом – ни одна из характерных сюжетных линий не срабатывает по-настоящему. Отцовско-сыновьи параллели в семействе Броди слишком прямолинейны, и это не только то тут, то там бросающиеся в глаза поздравительные гирлянды с навязчивым «папа». Броди-младший словно пытается сделать то, что не удалось старшему 15 лет назад – разобраться в логике сил природы, при этом совершает зеркальную ошибку, пренебрегая интересами семьи во имя общего блага – в этот раз, правда, не ставшую фатальной. Роль остальных героев, маститых океановедов, во всей катавасии и вовсе заключается в хождении в кадре с ошарашенным после знакомства с ГНУСами видом, облагороженном парорепликовыми рассуждениями о том, как Земля умеет заниматься самоисцелением. От того жаждущий уже каких-нибудь нетривиальных ходов в сценарии и мечтающий хоть как-то скоротать время зрительский мозг лихорадочно ищет потайной смысл в противостоянии древних, как само ядро планеты, традиционных годзилльных скреп с происками предположительно кончитовурстсковского загнивающего Запада.
Все потому, что где-то к середине хронометража начинает сказываться жуткая нехватка одного персонажа, как ни странно, Годзиллы. Все-таки маленькие трагедии на фоне глобальных катастроф на деле предстают затеями не менее конъюнктурными, чем ставка на большеигрушечный онанизм, но при этом идейно устаревшими – блокбастер с человеческим лицом снять успел еще Абрамс, к тому же на жутко модный в те времена хэндикам. Здесь же создатели при помощи неоднократно используемого приема наезда камеры на будущую жертву (желательно помладше, ну или на худой конец помиловиднее) и следующего резкого перехода на уже атакующего монстра так и взывают к жалости зрителя по отношению не к человечеству как к безликой массе, а хотя бы к конкретным беззащитным его представителям, рассчитывая, что персонифицированное сопереживание продуктивнее и способствует хорошему сарафанному радио. Монстры вообще все время не в эпицентре событий, а где-то рядом: на 20 сантиметров правее от лежащих на рельсах военных, на 2 дециметра южнее спрятавшегося сапера, а крупных планов заслуживают только целующиеся взасос ГНУСы и их оплодотворенное, видимо, как раз теми самыми поцелуями гнездо, наверняка по причине «человечности» этих проявлений. Эдвардс сотоварищи весь фильм так и не оставляют надежд совместить несовместимое, поочередно забывают про родственников Броди, военных и океанографов (про самого Броди, кстати, не забывают никогда, часы в спортзале не прошли для актера даром), потом снова обо всех вспоминают. Но эти потуги к концу уже настолько надоедают, что во время обязательной душещипательной сцены воссоединения потерянных членов семьи так и хочется крикнуть «Остановись, Годзилла, ты прекрасен! Да и людишек этих уму-разуму надо научить!»
