Прощай, речь (Adieu au langage), 2014, Жан-Люк Годар
Рецензируя очередной фильм Годара, Антон Фомочкин прощается с целостностью, историей и осмысленностью
С мертвыми псами не о чем разговаривать. С живыми, в общем-то, тоже, так что особой разницы нет. Пусть четвероногие носятся, не стоит обращать на них внимания. Да и не в них дело. А в чем дело? Не знаю. Черт. Здесь должно было быть высказывание про собак, кого-то значимого, но повторять его – не имеет смысла; оно, в конце концов, не твое, ведь так? Слова, срывающиеся с губ, камнем упадут в неизвестное и растворятся. Сами по себе они бесполезны, они должны восприниматься кем-то, желательно иметь хоть какое-то значение или хотя бы остаться на бумаге. Так, по крайней мере, не будет жалко. Безусловно, можно балаболить сколь угодно, да только время, которое ты тратишь, аналогично уходит в пустоту. А общая бессмысленность фраз и их обрывочность – похожа на плевок в океан. Такова жизнь.
Вы хотели чего-то более осмысленного? Ха. Не тот случай. Не здесь и не сейчас. Годар выбил на лбу слово “выпендрежник”, усугубив свое увлечение на самых линейных историях использовать монструозные повествовательные приемы, человека, которому, в общем-то, и кино не важно (особенно это заметно в последние годы), оно его, кажется, вообще раздражает. Если этот абзац вызывает у вас ненависть – закройте вкладку с текстом.
Весь Годаровский закадровый нарратив – сборник цитат, вопросов, всегда риторических
Можно сколько угодно поэтически восхвалять этот фильм, говорить, что это потрясающий эксперимент, открывающий новое пространство, новое измерение подачи и восприятия, искать отсылки, восхищаться ими. Говорить о трактовках, красоте высказывания, роли рук в композиции. Расшифровывать каждый кадр. Но нет, простите. Первое, что приходит в голову… – боль. Боль физическая. Попытки разломать третье измерение, съемки, то на canon, то на Go Pro, частота кадра постоянно меняется, то в секунду их 24, то 15. Глаза вот-вот начнут кровоточить, эту зажигательную эстафету за ними примут уши. Этот мир, разбивающийся на пиксели – мертв и уродлив. Но может быть высказывание осмысленно? Не совсем. Снова присутствует призрачный сюжет, который естественно значения не имеет. Мужчина, замужняя женщина, они ругаются, ведут обрывочные беседы, передвигаются по экрану преимущественно обнаженными, на заднем плане маячит собака.
Весь Годаровский закадровый нарратив – сборник цитат, вопросов, всегда риторических. Что есть метафора. Мы разучились понимать друг друга. Каждому требуется переводчик. Метафора. Идея. Казалось бы, в ленте, название, которого – «Прощай, речь», в последнюю очередь должны эту речь обесценивать. Почему? Никаких почему! Гуглите фотографии Солженицына. Создавайте концепцию Африки. Интеллектуальное BDSM порно. Угадай чье изречение – начиная с Рильке, заканчивая Лондоном. Сами по себе фразы красивы, они осмысленны, глубоки, но они не за авторством Годара. Он лишь использует их, хаотично вставляет, перемешивая на экране, не связанные друг с другом сцены, кадры. Прощай, целостность. Прощай, история. Прощай, осмысленность.
Вдохновляться другими авторами – это естественно. Другое дело, что у Годара это превращается в несколько извращенную форму месива. Мери Шелли в кадре пишет Франкенштейна, на которого этот фильм, по сути, и похож. Очевидный символизм (руки у решетки). Собака грызет травинку. Наиболее изящная сцена с зеркалом, где нас вроде бы двое, а уже и четверо – тоже заимствование. Ну и где эта революционность, о которой все твердят? В конце концов, если в «На последнем дыхании» он одним из первых начал использовать короткий монтаж, что как говорится, потом ушло в народ, то такую подачу – будет в дальнейшем использовать только безумец. Не стоит прощаться с языком тому, кто, кажется, с ним вообще разучился обращаться.
