Левиафан, 2014, Андрей Звягинцев, заметка
Глеб Тимофеев сравнивает общественность с коротышками из цветочного города.
Столичный адвокат сходит с поезда в уездном приморском городе N. Армейскому товарищу понадобилась юридическая помощь в жилищном вопросе: местный мэр задумал оттяпать халупу и участок под целевое строительство, раздавив несколько человеческих жизней, как докучливый гнус. Законными методами можно бесконечно биться о гранит бюрократии и «не уполномочен», поэтому в папочке припасено то, чем можно пощекотать за Фаберже – и опасна иллюзия, что это имеет значение. Нет у людей прав, и силы нет, и веры нет – бог умер, только белый остов лежит на берегу, толстомордые големы заменили людей, и без того способных только бездеятельно лаяться, ныть и самоедствовать – а то и просто смириться.
Левиафан – это… продолжить можно как угодно, на радость любителям покопаться в символизме. Это – люди, это – власть, это – Россия, это – наверное, самый чудовищный (в позитивном, насколько возможно, ключе) фильм Звягинцева. Режиссер, прямо скажем, знаменит не благодаря хэппи-эндам, но библейская притча в разрезе современного Отечества открывает совершенно новые, какие-то запредельные грани беспросветности. Это не просто фактура, это Фактура с большой буквы – одежда, прически, голоса, и, главное – лица, которые из уважения к актерскому мастерству просто необходимо назвать рожами. Расписывать бесполезно, да и без содрогания в принципе невозможно – надо видеть. Периодически мелькает монстроузный кит – то чувством вины, то скорбью, то пухлым чиновником. Даже балабановский silver lining – «сила в правде» – звучит мрачным лицемерным приговором. «Левиафан» – как сцены с мастером или Пилатом в «мастере и Маргарите» – скорее умом, чем сердцем, понимаешь значительность и образовываешься за шкирку, но душа требует Бегемота – хотя бы для мимолетного радостного разнообразия. А люди пьют вездесущую водку – и кажется, добавь градуса (наример, заменив на самогон) – и запляшут облака, и медведь заиграет на балалайке. Именно водка и становится крючком спасения, демонстрируя нарочитую карикатурность.
Тем любопытнее и интереснее реакция общественности, заставляющей попомнить персонажей «Незнайки» и их отношение к стихам. Коротышки не уважают пуристов, им подавай контекст. Торопыжка был голодный, проглотил утюг холодный – воспринимайте уже художника как художника, вне зависимости от проглоченной бытовой техники! И когда вдруг понимаешь, что в сознании клюква неотличима от реальности – вот это действительно страшно.
