“Вулкан” и еще 12 лучших фильмов 2018 года (версия Артура Сумарокова)

Артур Сумароков вспоминает лучшие картины прошлого года

Парижское лето 1979 года. Продюсерка и режиссерка гей-порно Анна пребывает в состоянии депрессии после расставания со своей герлфренд, но из омута личных страданий её выдергивает неизвестный серийный убийца, начавший планомерный отсчет жертв на съемках нового фильма. Второй игровой фильм Яна Гонсалеза – безукоризненно витальный кэмп о материях секса, любви, насилия и, в конце концов, самого кинематографа. Гонсалез находится на пике своей режиссерской формы, хотя “Нож в сердце” не смог избежать “проклятия второго фильма”, являясь в первую очередь идейным близнецом его дебютного фильма «Встречи после полуночи».

Рустам Хамдамов, взяв за основу сценария “Мешка без дна” знаменитый, хотя и изрядно истрепавшийся от множества киноинтерпретаций (от Куросавы до Люмета), рассказ Рюноскэ Акутагавы “В чаще”, снял максимально плотное по предметной фактуре кино о колесе сансары большой Истории, на которую в свою очередь структурированно нанизываются детали, обрывки, отрывки авторских сновидений. Привычно, что фильм Хамдамова попытались встроить в некий общий ряд с киноработами Линча, Мэддина, Тарковского и прочих auteurs, забыв о самодостаточности самого постановщика, не сильно нуждающегося сегодня в каких-либо подстрочниках.

“Кислота” Александра Горчилина, снятая по сценарию культового современного драматурга Валерия Печейкина, меньше всего нуждается в своём определении как очередной манифест для потерянного поколения нулевых и десятых годов. Само собой, груз образа “героя нашего времени” стойко несет на своих плечах на всем протяжении фильма актер Александр Кузнецов, однако не менее интересно всё его мятущееся от вечеринки к вечеринке, от суицида к похоронам, окружение, пытающееся жить так, чтоб не было страшно за каждую впустую потраченную минуту. Какое ты, поколение Z? – Поколение зануд, задротов, зомби, в конце концов. Может быть, может быть.

Тема экзорцизма в кинематографе исчерпала себя давно, но только не для американского режиссера, продюсера и просто знатного мясника Стивена Биро. Хоррор “Песнь Соломона”, завершающий цикл под названием “Американская подопытная свинка”, очищен от всякого рода клинических клише, представляя из себя концентрированное натуралистичное торжество мученичества. По-своему ироничный пинок в сторону церкви в ленте присутствует также, выводя картину из болота маргинального кино в сторону актуального комментария на фоне возобновившихся скандалов в Европе и США о педофилах в рясах.

“Дикий” Камиля Видаля Наке проходит по тегу New French Extremity в первую из-за продолжительной сцены иезуитского изнасилования главного героя громадной анальной пробкой. В остальном же, “Дикий”, при всей своем животрепещущем физиологизме, остается меланхоличной драмой о пограничном существовании, и дикость поведения героя Феликса Марито выглядит не более чем защитной реакцией на агрессивную внешнюю среду, для которой он остается чужаком, вынужденным торговать своим телом и душой.

Полнометражный игровой дебют Марыси Никитюк, снятый витальной камерой польского оператора Михала Энглерта, одновременно пытается быть всем и сразу: и криминальной драмой про “лихие девяностые”, и эротическим триллером, и экзистенциальной комедией про взросление. Неровное, нервное, но обладающее несомненной авторской энергетикой, сочащейся буквально из каждого кадра, это кино так или иначе формирует язык т.н. новой волны современного украинского кино, пока нащупывающего свою суть здесь и сейчас.

После романтичной, но несколько банальной в своих упражнениях с телесностью “Любви” можно было ожидать или нового витка авторской деградации, или новой декларации от главного французского киноэкстремиста. “Экстаз” это, само собой, второе – безудержное, сумасшедшее, странное и жуткое кино об иррациональной сути не только современного искусства (перформативного, в первую очередь), но человеческого поведения в целом, постоянно испытывающего тягу к (само)разрушению.

Неон. Секта. Бензопила. Николас Кейдж. Байкеры. Секс. Насилие. Психоз. “Мэнди” Паноса Косматоса – грайндхаус, из которого убрана самоирония, но добавлено по максимуму режиссерского самолюбования, что, впрочем, нельзя назвать чем-то таким уж на самом деле ужасным. Панос Косматос отлично владеет жанровой матчастью и не гнушается совсем уж сферического кэмпа, но на фоне прочих стерильных киновариаций в духе семидесятых и восьмидесятых (за вычетом Рефна, пожалуй) “Мэнди” является настоящей визионерской истерикой трушного синефила.

Ари Астер начинает использовать инструментарий хоррора лишь в третьем акте своей ленты, на протяжении полутора часов в первую очередь показывая тяжелую, гнетущую семейную драму а ля Бергман на амфетаминах. В сущности же “Реинкарнация” с самозабвенной беззастенчивостью иллюстрирует фразу о том, что семья это могила, причем в буквальном смысле.

Четвертый полнометражный фильм Паскаля Ложье “Страна призраков” вновь ставит в центр повествования женщин не просто на грани нервного срыва, но уже пребывающих в состоянии измененного сознания вследствие многочисленных психологических и физических травм. Несмотря на то что Ложье мало кто осмеливается охарактеризовать как профеминиста, “Страна призраков” чересчур очевидно иллюстрирует идеи гендерной борьбы, пускай и в виде трансфобного экстремального слэшера.

Для хоррор-вселенной режиссеров Бенсона-Мурхеда, состоящей из их предыдущих фильмов “Ломка” и “Весна”, “Паранормальное” является ключевым фильмом, сводящим воедино все три ленты. При этом “Паранормальное” спокойно воспринимается и в отрыве от прошлых фильмов канадского дуэта, микшируя в пределах одного кинопространства социальную драму мужской отчужденности и некоммуникабельности и лавкрафтианский хоррор о Древних Богах, которые не дремлют.

Джек – это Ларс фон Триер, Ларс фон Триер – это Джек. Последний фильм Триера чрезвычайно легко ругать: за банальности, за гипертрофированный садизм, за нелюбовь к роду человеческому. Но вместе с тем “Дом, который построил Джек” является тем фильмом, где Триер сначала сам себя расчленяет на мелкие кусочки плоти, а потом воскрешает, вовлекая в этот несколько затянутый и полный самоповторов процесс зрителей. Если киношный Джек не в силах никак завершить строительство дома своей мечты, то Триеру, по крайней мере, удается себя заново собрать, судя по всему, окончательно завязав с разрушительной для режиссера силой кинематографа.

Киевлянин Лукас, работающий переводчиком в ОБСЕ, вынужденно застревает в маленьком провинциальном городке Берислав, уехать из которого оказывается не так уж просто. Мобильная связь барахлит, автомобиль миссии сломался, а герою предстоит неожиданное и для него самого путешествие на край южной ночи. Игровой дебют украинского документалиста Романа Бондарчука “Вулкан” лишен проблем большинства дебютантов в полном метре, а именно явной ученической старательности. Это зрелое авторское высказывание на тему поисков собственной идентичности, национальной в том числе, и, в конце концов, бесконечное путешествие главного героя по выпаленной жарким южным солнцем Херсонщине приравнивает Лукаса к современному Улиссу, который, впрочем, не до конца осознает конечную цель своего пути. Роман Бондарчук с легкостью сшивает разные жанры в своей картине: от драмеди до сюрреалистического триллера и южного вестерна, при этом херсонская провинция, не лишенная разного рода мистической хтони, предстает в своей первозданности. Именно тут Лукас так или иначе рождается заново.