Заповедник, 2018, Анна Матисон
Армен Абрамян – о фильме, которым Анна Матисон решила переосмыслить одно из важнейших произведений Довлатова
«Заповедник» – если не лучшая, то наиболее сбалансированная книга Сергея Довлатова в соотношении трагического и абсурдного. Одна из последних фраз в ней: «Непоправима только смерть». Тем не менее, кинематографическое обращение к повести оформлено жанром «комедия», адаптировано к современным реалиям, а вместо героя-писателя появился герой-рокер. Тут бы возмутиться сомнительностью такого подхода, неизбежно ведущего к пренебрежению кодами, вехами и контекстами. Довлатов, безусловно, классик значительный, но ещё он человек своего времени, и его неповторимый авторский голос невозможен вне тех реалий, которые сформировали его как личность. С другой стороны, в последние годы появилось две картины, обращённые к персоне Сергея Донатовича. Это экранизация цикла рассказов (преимущественно) «Компромисс» («Конец прекрасной эпохи») Станислава Говорухина и некие абстрактные размышления по поводу биографических (отчасти) данных мэтра («Довлатов») от Алексея Германа-младшего. Говорухин через Довлатова ностальгировал об оттепельных временах с апломбом духовного завещания. Герман использовал фигуру писателя с обратной целью: напомнить, как изничтожала свободолюбивых творцов бездушная советская машина. Анна Матисон вполне конкурентоспособна и фестивальному завсегдатаю Герману, и Говорухину в его поздней творческой фазе. Тоже имеет право на «своего» Довлатова. Вот даже вслед за писателем, посвятившим «Заповедник» своей жене («которая была права»), снимает в главной роли супруга Сергея Безрукова.
Фразе про «непоправимую смерть» в сценарии тоже нашлось место. Как и многим другим довлатовским фразам и фразочкам. Здесь они, в одних случаях лишённые контекста, в других поданные усечённо, именно фразочки и докучливые мыслишки, выскакивающие рубленными афоризмами для связки односложных синтаксических соображений наподобие эвфемизмов матерного слова на букву «б». Интересной могла быть история об актёре с фамилией на букву «Б», впавшем в страдания и запой оттого, что у него всё в жизни есть, оттого, что он стабильно играет великих поэтов (Высоцкий, Пушкин, Есенин) в отвратительных, но успешных фильмах и сериалах, а теперь душа уже не выдерживает лубочной халтуры и требует настоящей роли, настоящего вдохновения. Гения чистой красоты душа жаждет! И вот этот актёр «Б» бросает свою налаженную жизнь и едет в Михайловское познать самого себя. Необязательно также работать экскурсоводом, но из самой идеи вложить в уста и в голову любимца публики слова и мысли наблюдателя-неудачника, загнанного и гонимого, могло получится что-то неожиданное. Но у Сергея Безрукова, при всём его несомненном таланте, с самоиронией всегда имелись проблемы.
Кадр из фильма “Заповедник”
Анна Матисон избрала другой путь: отверженный писатель стал отвергнутым певцом. Никак не хочется оценивать музыкальную сторону фильма, равно как и вокальные способности солиста, потому что хоть песен и много, важность их равна нулю. Они не становятся (несмотря на все потуги) частью внутреннего монолога героя, никак не обогащают сам фильм, совершенно не запоминаются. Композиции служат прямолинейными маркерами эмоциональных состояний, какие по идее, в тот или иной момент должен испытывать зритель, и закадровым мелодичным шумом, смягчающим восприятие откровенно клипового монтажа. Монтаж, впрочем, хороший: китчевая аляпистость «ПушкинУорлда» нарезана в нужной пропорции безвкусности энтертеймента и музейно-загородного шика. Да и фильм сам не так уж плох, при том, что и Пушкин, и Довлатов, и современность с историчностью здесь, максимум, пунктирны. Может, стоило это стерильное «вневременье» возвести в абсолют стиля, полностью освободившись от влияния апокрифической книги, оставив от неё лишь контуры, послужившие толчком к вдохновению. Но Матисон погребла свой авторский взгляд под обломками литературного источника. Не получилось у неё сотворить из исповеди ромком. «Кто живёт в мире слов, тот не ладит с вещами», – подмечалось в тексте исходника. Матисон с вещами ладит: интерьерная детальность, декорационная сюрреалистичность, замысловатая подача флешбеков проработаны добросовестнее диалогов и монологов.
Болезненным катализатором в «Заповеднике» была эмиграция бывшей жены и дочери, которую герой повести переживал как трагедию. Рокер Константин также предаётся моральным тяготам из-за того, что жена с дочерью улетают в Канаду. Как ни пытались авторы придать этому событию хоть какой-то драматизм, всё равно сия конфликтная патетика вызывает усмешку. Надо было стремиться (как литературе Пушкина) «быть выше нравственности» и доводить ситуацию до окончательного безумия. Потому как «мир» и без того «охвачен безумием». «Безумие становится нормой. Норма вызывает ощущение чуда». Но единственно безумное в фильме – это гитара, сделанная из лопаты. Готовый инструмент, как и песни, которые с его помощью впоследствии исполняют, однозначно не вызывает чудесных ощущений.
Матисон погребла свой авторский взгляд под обломками литературного источника. Не получилось у неё сотворить из исповеди ромком
Когда отравленное алкоголем сознание Безрукова порождает град из кошек и русалок в водоёме и вынуждает узреть на небосводе сакраментальное «непоправима только смерть», возникает лёгкое предчувствие грядущего катарсиса. Вместо оного в финале мы видим оплывшее лицо Леонида Агутина, с покровительством авторитета одобряющего свежие треки решившего завязать с выпивкой экранного коллеги. В таких случаях обычно пожимают плечами или разводят руками, или же цитируют Сергея Довлатова. Чем не способ реагировать на невыносимую посредственность бытия. Поэтому в завершении ещё одна цитата: «Жизнь есть выявление собственным опытом границ добра и зла. Других путей не существует».
