Слава роботам
Робот по имени Чаппи (Chappie), 2015, Нил Бломкамп
Иоахим Штерн считает новый фильм Бломкампа историей о природе человечности
Недалекое будущее, ЮАР. Созданные оружейной корпорацией роботы-полицейские почти победили местную преступность, недобитые гангстеры готовятся к переквалификации в управдомы, а создатель роботов, инженер по имени Дион, с помощью молотка, отвертки и такой-то матери мастерит искусственный интеллект. В один прекрасный день инженера похищают местные отморозки, и тот делает для них первого в истории разумного робота. Дион учит робота рисовать, петь арии из итальянских опер и читать Аристотеля в оригинале. Отморозки учат робота сквернословить, стрелять и грабить караваны. Ситуацию осложняет неприятный коллега Диона, мечтающий заменить роботов машиной под названием «Лось», представляющей из себя нечто среднее между «Звездой смерти» и шагающим экскаватором.
Нил Бломкамп, набивший порядочное количество шишек на «Элизиуме», вернулся к знакомому колориту, с головой окунувшись в привычный южноафриканский экзотизм с трущобами и ультранасилием. И тропинка, и лесок, в поле каждый колосок, речка, небо голубое – это все его, родное. Видно, что режиссеру здесь уютно и комфортно — Бломкамп трогательно любит Йоханнесбург, и Йоханнесбург отвечает ему взаимностью, удивительно органично вписывая в себя роботов-полицейских и демонического Джекмана, украшенного идиотскими шортами и душераздирающей прической. Впрочем, главной звездой фильма становится отнюдь не Джекман в роли колониального подлеца, и уж, конечно, не Дев Патель, кое-как изображающий из себя гения. Львиную долю экранного времени зрителей развлекают ребята из группы Die Antwoord, играющие здесь самих себя, только с пушками вместо микрофонов. Ну а главной актерской (если так можно выразиться, конечно) удачей фильма становится сам Чаппи, озвученный режиссерской аватарой Шарлто Копли.
“Робот по имени Чаппи”, рецензия
Сочная аудиовизуальность подкрепляется обыкновенной для Бломкампа фигой в кармане — боевик про робота оказывается трогательной историей воспитания, выходящей на уровень метафизических обобщений. Сам Нил, кажется, до сих пор немного стесняется говорить о важном — отсюда и на редкость дурацкий финал, и намерение как-то смягчить гуманистический пафос фильма шутками, прибаутками и несерьезным выражением лица. Самоирония, конечно, хороша, но в меру — не следовало превращать важное высказывание в болливудскую оперетку. Печальнее всего то, что в итоге продвинутая публика все равно не оставила от «Чаппи» камня на камне (пусть Rotten Tomatoes будут мне свидетелями), обвинив автора во всех смертных грехах, от спекуляции и китча до самоповторов.
Едва ли стоит сколько-нибудь подробно комментировать эти обвинения — отдельные претензии вполне справедливы (сценарий фильма, к примеру, пестрит неточностями и слабо прописанными мотивациями), что-то, напротив, совсем не в кассу. Скажем, едва ли состоятельны упреки в повторяемости — режиссер действительно эксплуатирует одну и ту же фактуру третье кино подряд, но выходят у него содержательно разные фильмы. «Район» был наглядной иллюстрацией сартровского «Ад — это другие», «Элизиум» оперировал социальными лозунгами и ленинским прищуром, а «Чаппи» получился историей о природе человечности. В конечном счете, споры с критиками фильма бессмысленны еще и потому, что третью картину Бломкампа не нужно осмыслять, она рассчитана исключительно на эмоциональное восприятие.
Фильм Бломкампа рассказывает о том, что порой в железяке может быть больше добра и человечности, чем во всех церквях Рима
Оппонировать хочется, скорее, тем прекраснодушным поклонникам Бломкампа, которые увидели в «Чаппи» рассуждение о детской преступности (или еще какую-нибудь сентиментальную лабуду вроде рассмотрения непростых отношений человека и Бога). Не нужно плодить лишние сущности – за детской преступностью стоит обратиться к «Городу Бога» Мейреллиша, про Бога все сказал Малик в своем «Древе жизни», «Чаппи» же совсем не про это. Фильм Бломкампа рассказывает не столько о трагедии неизбежного взросления, сколько о том, что порой в железяке может быть больше добра, чем во всех церквях Рима. Несложная истина, но именно на таких истинах и стоит этот мир.
