Вечное возвращение
Джон Уик 2 (John Wick: Chapter Two), 2017, Чад Стахелски
Антон Фомочкин рецензирует вторую часть “Джона Уика”
Перспектива попасть в преисподнюю, которую стоически, оценивая деяния Джона Уика в утилизации населения, декламируют личности, коих эта участь не обойдет стороной – несостоятельна по одной причине. Он – бессмертен, синяки рассасываются, пули проходят насквозь, цельнометаллическая подкладка пиджака не подводит. Для того заигрывание с фольклором, баба-яга против, конвульсии русской мафии при одном слове об, незабвенный карандаш. Смакуемое «Миф», «Легенда» из уст артиста Фишберна. Ад – это другие, мир из нескончаемых декораций; римского упадка или живописных полотен на всю стену. Сталесхи старательно мифологизирует свое кинопространство: Нью-Йорк кривых зеркал, монеты как у Херона, “Геракл и Лихас”, параллелизм с трагедией Софокла, кодексы братства, векселя. Житие по оголенному принципу. Должен? Должен. Делай – правила. Где-то на шаг впереди бекмамбетовского братства ткачей, исполненная жестокости лига джентльменов, где каждый лощеный гражданин может достать из-за пазухи пистолет и нацелится в спину. И не в столпотворении затаилась угроза, угроза – вся толпа.
“Джон Уик 2”, рецензия
Щемящая усталость, гримасой застывшая на лице Киану Ривза, обусловлена кармической невозможностью существовать в статике: он всматривается в фото с умершей возлюбленной, флешбеки проносятся перед глазами – дефибриллятор. Напряжение. Разряд. Осознание себя живым возвращается. Сгорает и это, вместе с кровом. Обугленное последнее пристанище – перезагрузиться на развалинах уютного кресла под проливным дождем. Навязчивое «Снова работаете?» заиграет рефреном, как и продолжительная перестрелка с оравой статистов посередине – там был клуб, здесь туннели. Разница в цели, камерное личное замещается рутиной, масштабы последствий которой разрастаются, лишенные границ. Следите за руками на экране – фокус эвансовский, когда честный концепт в виде «Рейда» обернулся погружением в залитое кровью переплетение дочерних кланов в сиквеле. Потяни за нить, за ней потянется клубок – и нет ничего кроме дороги, вымощенной бездыханными телами, только мертвые с косами стоят, ибо вокруг и нет ничего.
Драматургическую беспомощность тупикового пути реализации фабулы в серьезной тональности съемочная группа осознала еще в тот момент, когда катализатором резни стала смерть собаки, потому в сиквеле любой продолжительный диалог или завершение противостояния перемалывается лопастями сухой иронии. Лихорадочное движение прерывается краткосрочными диалогами из односложных фраз про профессиональную этику или былые заслуги. Второй «Уик» работает с жанром в рамках «мета», появившись во время, когда «постмодернизм» начал сдавать и деконструкции, усложняющие лирического героя или происходящее с ним, перестали работать. Стахелски на этот раз отталкивается от монолитных в своих категориях вещей, начиная от скульптуры или китоновского проезда вразрез железной дороги, транслируемого на стену небоскреба, рифмующегося с парадом падений и первоклассных каскадерских трюков, стоит камере опуститься вниз.
Развлечение в рамках жанра, конечно, первоклассное
Отсюда и тонкие стены музея современного искусства Нью-Йорка, которые так легко прострелить. В лабиринтах отражений, предлагающих найти собственное я, перед Джоном возникнет центральная задача: свое «я» не потерять. Личность борется с кодексом в случае, когда правда – выше и важнее. Цель оправдывает средства – удовлетворение от возвращения машины, даже если на заднем дворе от нее осталась консервная банка. Мантра из «Я вернулся», сказанная растревоженным демоном уже с сожалением, видимо, для остальных. Невыносимость бытия в этой хореографии подчеркивается нарочито копполовским финалом (времен «Разговора»). «Я убью их всех!» – «Конечно, убьешь». Главное не оглядывайся, и пусть целый мир подождет.
Но это все отступления. По существу – развлечение в рамках жанра, конечно, первоклассное.
