“Люди-невидимки с болью на душе”: Рецензия на “Айку” Сергея Дворцевого

Люди-невидимки с болью на душе

Айка, 2018, Сергей Дворцевой

Дмитрий Котов находит ленту Сергея Дворцевого цельной, атмосферной и правдивой

Российский режиссер Сергей Дворцевой, родившийся и проживший в Казахстане 29 лет, имеет небольшой, но весомый послужной список. Уже с ранних короткометражных лент его творчество оказалось в поле зрения европейских кинематографистов и было отмечено наградами международных кинофестивалей. Первый успех с полным метром случился в 2008 году — «Тюльпан» был отмечен «Особым взглядом» Каннского жюри. Следующий фильм Дворцевого — «Айка» — снимался частично той же командой целых 6 лет, и минувшим летом тоже «выстрелил» в Каннах — Самал Еслямова стала первой актрисой в истории отечественного кино, получившей «Пальмовую ветвь» за лучшую женскую роль.

Идея фильма о трудовых мигрантах в Москве появилась у режиссера, когда он заметил в прессе публикацию о том, что в столичных роддомах киргизскими женщинами за год было оставлено порядка 250 новорожденных. Дворцевой заинтересовался проблемой, стал общаться с девушками из ближнего зарубежья, столкнувшимися в России с тяжелыми жизненными обстоятельствами и испытавшими похожие удары судьбы. Так, в сотрудничестве с соавтором сценария Геннадием Островским, родился образ Айки.

Кадр из фильма “Айка”

Фабула рассказанной в фильме истории проста, как лопата дворника, а идейная канва пряма, как рукоять швабры. Происходящее на экране близко и понятно как среднестатистическому россиянину, так и европейскому зрителю, вляпавшемуся в неудобную геополитическую ситуацию последних лет. Что касается США, то там кино и вовсе было встречено, по словам режиссера, теплее всего. 25-летняя киргизка, приехавшая в Москву на заработки, чтобы прокормить бедствующих родственников, пытается свести концы с концами, принимаясь за любую работу, лишь бы остаться на плаву и не преумножать долги. После того, как мечты о собственном бизнесе мгновенно разлетелись в пыль, а растраченный стартовый капитал стал поводом для шантажа и угроз со стороны бандитов-соотечественников, каждый божий день Айки — это обман, неуважение, беззаконие, нечеловеческие условия проживания и труда. В таких обстоятельствах вскармливать младенца невыносимо, потому и приходится, бросив ляльку, бежать через окно роддома обратно, в беспощадный мир мегаполиса, тонущего под натиском аномального снегопада. И кино, поверьте, пробуждает серьезные сомнения в том, какое из возможных решений кроет в себе меньшее безрассудство.

В контексте методов работы над фильмом Дворцевой называет себя «нетрадиционным» режиссером. Сцены снимаются в хронологическом порядке, вдумчиво и долго прорабатываются детали. Значительная часть материала оказывается не включенной в итоговый вариант ленты, как, например, все, что было отснято во время командировки съемочной группы в Мурманск из-за бесснежной зимы в Москве, — не удалось воссоздать там столичный ритм жизни. И вообще, достоверность Дворцевой ставит во главу угла. Потому-то так много приемов документальной съемки ручной камерой. Вместе с оператором Иолантой Дылевской мы напряженно перемещаемся по заваленному грязными сугробами городу, оказываемся в густой давке вагона метро, в ветклинике протискиваемся среди реальных посетителей с четвероногими пациентами. Ни в одной сцене не использовались визуальные эффекты, а подавляющее большинство актеров в фильме — непрофессионалы, некоторых из которых нашли в прямом смысле слова на улице.

После знакомства с «Айкой» зритель чуть иными глазами посмотрит на официанта, дворника, заправщика, кассира в супермаркете… А это значит, что свою главную задачу фильм выполняет безукоризненно

Как бы грамотно ни был снят и смонтирован фильм, самое значительное его достоинство или, как выражается Сергей Дворцевой, его бриллиант — Самал Еслямова. Внимание зрителя держит в первую очередь ее блестящая работа в кадре, ее органичные движения и неподдельные эмоции, за которыми стоят колоссальный труд и бесчисленные репетиции. Самал признается, что Айка совсем на нее не похожа, а в ответ на вопрос о возможных точках соприкосновения с героиней и ее жизненным опытом шутит, что единственное сходство в том, что «мы обе — девушки». Актрисе, еще не познавшей радости материнства, пришлось сыграть послеродовые муки женщины, которая, вместо отдыха, покоя и медикаментозного лечения под присмотром врачей, фактически с акушерского стола отправляется на энергозатратные поиски вакансий, гнет спину на уборке снега, моет полы, ночует в холоде, грязи и тесноте. Которая на ногах переносит серьезные осложнения с кровотечением. На протяжении всего съемочного процесса для должного эффекта Еслямовой приходилось выдерживать изнурительные физические тренировки и сохранять соответствующее психологическое состояние. Более того, ради роли, написанной, кстати, специально под нее, казашка Самал выучила киргизский язык и близко познакомилась с ментальностью киргизских женщин.

Несмотря на злободневную тематику картины, ее сложно назвать конъюнктурной и, уж тем более, обвинить в спекуляциях. Столь же правдивого, конкретного, цельного и атмосферного фильма о жизни и выживании трудовых мигрантов из Средней Азии российский кинематограф, пожалуй, еще не знал. Отрадно то, что Дворцевой никого не порицает, не укоряет и не взывает к чувствам жалости и стыда. Он показывает реальное положение вещей, не ища правых и виноватых, не вырисовывая карикатурных злодеев и благодетелей, не выставляя главную героиню безусловной жертвой. Тут каждый крутится, как умеет, в том числе и Айка. Она ошибается и делает глупости, обманывает, дерзит и проявляет жестокость. Она человек с инстинктом самосохранения и иначе, пожалуй, не может. А режиссер тем временем утверждает, что, несмотря на всю суровость, холод и равнодушие огромной Москвы, какой ее видит Айка, его кино, в первую очередь, — о материнской любви. Любовь, выжатую из последних сил и эмоций, с потом, кровью и в кромешной антисанитарии, как кажется, нельзя заметить невооруженным взглядом. Но именно ее зачатки, подпитанные давлением молока, зовом природы, перерождаются в пусть не единственную, но все же первостепенную мотивацию, толкающую героиню к логичному финалу.

На протяжении всей ленты повествование сопровождается незатейливыми, но меткими символами, метафорами и ироничными деталями: люди в роскошных танцевальных костюмах и бизнес-тренинги о пути к успеху — контрастным фоном для вымаливающей работу изможденной женщины; менеджер на мойке, ссылающийся на придирчивость инспекционных проверок под приклеенной к стене эмблемой ЧМ-2018, омерзительная ночлежка для нелегалов с трогательным названием «Хостел ”Солнечный”». Самая сильная, хоть и очевидная аллегория — раненая собака, кормящая щенков, пристально глядящих в камеру и вызывающих еле уловимое иррациональное ощущение чего-то сакрального и сокровенного, — неожиданное, но назревающее отступление от полудокументалистики в сторону метафизики. И во всей этой богатой на детали атмосфере аскетичного бытия и хтонической безнадеги разворачивается актерский подвиг Самал Еслямовой, выстрадавшей каждую секунду экранного времени и виртуозно раскрывшей образ столь скрытного и немногословного персонажа.

Я бы не назвал себя толерантным гражданином, и меня, честно говоря, напрягает порой возникающее в родном городе ощущение гостя, зашедшего на восточный базар. Однако есть и другая сторона. У нас вот на работе полы моет девушка по имени Самара. Она не ленится, не халтурит, спокойно выполняет свои обязанности. По-русски говорит не очень хорошо, однако всегда приветлива и улыбчива. Я вежливо здороваюсь с ней и благодарю, когда она проходит шваброй под моим рабочим столом. Но я ни разу не задумывался всерьез о том, сколько ей лет, в каких условиях она живет и есть ли у нее дети. А вот после знакомства с «Айкой» задумался. И, уверен, многие зрители чуть иными глазами посмотрят на официанта, дворника, заправщика, кассира в супермаркете… А это значит, что свою главную задачу фильм выполняет безукоризненно.