Бабадук (The Babadook), 2014, Дженнифер Кент, рецензия
Ив Мольер находит нашумевший хоррор Дженнифер Кент неоднозначным и бесформенным
Бабай – персонаж многоликий. В славянском фольклоре – это злобный ночной дух, похищающий непослушных и капризных детей. Традиционное русское чадо привычно к жутким историям про монстра, сурово наказывающего всех, кто недоедает борщ и поздно ложится спать. Западноевропейская культура адаптировала образ Бабая под свой менталитет – вышел Песочный Человек, который применяет к несчастным ребятишкам не менее садистские методы усмирения – в частности, сыпет песок в глаза тем, кто не хочет закрыть их по доброй воле. Немцы пошли еще дальше, со всей суровостью подойдя к решению острого вопроса об усмирении младшего поколения и создании эффективной отрицательной мотивации – их фантазия породила Ганса Траппа – мужчину, одетого во все черное, который появляется раз в год и без лишних заморочек пожирает непослушных детей. Не стали мудрить и канадцы: их “Человек-приходящий-в-семь-часов” тоже предпочитает закусывать баловниками. Обидно было бы не упомянуть японцев, которые целенаправленно губят детскую психику существом по кличке “тэк-тэк” – призраком девушки, которую поезд разрубил пополам. Оскорбленная жизненной несправедливостью, мертвая леди ползает в потемках и всех найденных малышей методично разрывает на две части. И вот, наконец, список, иллюстрирующий безграничную жестокость и неадекватность взрослых, пополнился новым персонажем -Бабадуком.
Бабадук – детище Дженнифер Кент, главный герой новоиспеченного австралийского хоррора и просто собирательный образ всех бабаев на земле. Единственное, что отличает его от предыдущих монстров, – способность напугать не только деток, но и их родителей, что вполне себе справедливо по отношению к озверевшим взрослым. Бабадук приходит поздно ночью, стучит в дверь несколько раз (“ба-ба, дук-дук”), а потом, как гласит легенда, начинается самое интересное – стоит тебе выглянуть из под одеяла и заглянуть в глаза монстру, как желание жить отпадет само собой из-за увиденного ужаса. Словом, заявка серьезная. Фантазия, как взрослая, так и детская, начинает стремительно вырисовывать устрашающие картины во всех деталях. Может, у прокравшегося в комнату существа будут длинные и острые клыки, с которых свисают ошметки человеческого мяса, может, у него изуродованное и обожженное лицо, как у Фредди Крюгера, может, его когти способны разорвать на мелкие кусочки в считанные секунды. Однако вместо предполагаемого хоррора и террора зрительской психики разворачивается совсем иное действо.
Бабадук выходит из тени. На него с чувством легкого недоумения смотрят предшествующие его образу собратья-бабаи. Вместо страха или грусти – метание теней по комнате и выдавливание из персонажей мелодраматичной слезливости. Вместо оригинальной подачи и яркой упаковки – серые обрывки газет
Дженнифер Кент решила превратить фильм ужасов в своеобразное откровение для матерей-одиночек, добавив приличную ложку дегтя в бочку с медом. Смесь вышла воистину адская, история балансирует где-то на грани между опустошающей изнутри драмой и пугающей байкой. Баланс этот нередко нарушается, как нарушается и гармоничность повествования. Главная героиня, Амелия, передает свою неуравновешенность и неврозность зрителю, внушая противное чувство дискомфорта. Потеряв мужа в день родов сына, женщина впала в глубокую депрессию, которая никак не отступала на протяжении долгих шести лет. И вот она – картина маслом. Короткие и неухоженные блеклые волосы, потерянный взгляд, впавшие щеки, отсутствие искры во взгляде. А рядом вечно капризничающий и шумный ребенок, который не может просто играть, как другие, нор-маль-ные дети, а вечно изобретает оружие или разговаривает с погибшим отцом. Гиперболизированно унылые образы медленно тлеющих членов неполноценной семьи слегка отталкивают своей тотальной депрессивностью, как и манера режиссера рисовать либо только черными, либо только белыми красками. Впрочем, все меняется с появлением на книжной полке книги, которую вечно рассеянная и занятая мама раньше просто не замечала. “Бабадук” – гласит надпись на обложке. Сочетание красных и черных цветов и пугающие иллюстрации не отталкивают мать-героиню, поэтому “сказка” прочитана сыну, последний бьется в конвульсиях под одеялом, а Амелия негодует, как можно бояться несуществующих призраков.
Приблизительно на этом моменте заканчивается история, где ребенок боится монстра, и начинается повествование о матери, которая боится своего ребенка, ненавидит факт своего материнства и просто медленно сходит с ума. Ключевое слово – медленно. Слишком медленно. Хронометраж ленты уместил слишком много ненужных и пустых сцен, которые на проверку кажутся абсолютно эмоционально пустыми и только сбивают зрителя с толку – а что за действо перед ним сейчас? Нужно бояться или сострадать? Чувствовать сожаление или отвращение? Неопределенность эта решительным образом отталкивает от главной героини, отталкивает от истории в целом. Женщина, отождествляющая себя с монстром? Ни разу не оригинальный сюжетный ход, который исчерпывает себя почти мгновенно. Общественное отвращение к неудавшейся семейной ячейке и нежелание окружающих помочь Амелии в воспитании трудного ребенка? Но аудитория и сама испытывает весьма смешанные чувства: сомнительно, что в душе зародится желание протянуть руку помощи после того, как твое терпение испытывали безэмоциональной сюжетной кашей.
Бабадук выходит из тени. На него с чувством легкого недоумения смотрят предшествующие его образу собратья-бабаи. Вместо страха или грусти – метание теней по комнате и выдавливание из персонажей мелодраматичной слезливости. Вместо оригинальной подачи и яркой упаковки – серые обрывки газет. “Бабадук” – кино экспериментальное, неоднозначное и бесформенное. Его эмоциональный выход главным образом зависит от зрителя, которому суждено самому додумывать и дорисовывать каждую сцену до логического конца.
