Игрок (The Gambler), 1974, Карел Рейш, рецензия
Армен Абрамян рецензирует нестареющую криминально-психологическую драму про “легкого” человека с “тяжелыми” деяниями.
Аксель Фрид преподаёт в колледже, любит отвлекаться в беседах со студентами на проблематику романов Достоевского и решать с ними софистические задачки из серии: дважды два равно пяти. Но работа (как и любовь) – не главное в жизни Акселя. Он игрок, которому глубоко начхать на выигрыш или на проигрыш, ему важен сам факт игры, факт повышения ставок до того предела, когда деньги становятся недостаточным противовесом стоимости собственной жизни. Тем не менее, ему везёт чаще, чем можно себе вообразить. А ещё Аксель из тех обаятельных засранцев, которые никогда не думают о ком-либо кроме самих себя, но которых, вопреки всему, любят все. Но в этот раз всё будет иначе: последний долг слишком велик, а кредит доверия должника практически исчерпан.
Два великих Джеймса: сценарист Тобак и актёр Каан под руководством крепкого профи Карела Рейша создали нестареющую криминально-психологическую драму в модной для своего времени стихии «уличного реализма», в которой творили Скорсезе, Люмет, Рэйфелсон, Йейтс, тот же Тобак (уже в качестве режиссёра) и другие. Фильм называется «Игрок», но он не об азартных играх как таковых и вообще не авантюрен с точки зрения сюжета. Здесь есть ярко выраженная криминальная линия и значительная часть персонажей – преступники, но это совершенно не кино о бандитах. В повествовании найдётся место и романтическим отступлениям, и семейным взаимоотношениям (причём в фундаментальном аспекте преемственности поколений), но это лишь ширмы, за которыми спрятана «история болезни» Акселя Фрида – «лёгкого» человека с «тяжёлыми» деяниями.
Два великих Джеймса: сценарист Тобак и актёр Каан под руководством крепкого профи Карела Рейша создали нестареющую криминально-психологическую драму в модной для своего времени стихии «уличного реализма», в которой творили Скорсезе, Люмет, Рэйфелсон, Йейтс, тот же Тобак (уже в качестве режиссёра) и другие.
Джеймс Каан блистательно воплотил образ холеричного игромана, чьё иррациональное стремление делать ставки не имеет оправданий и мотиваций. Каан в «Игроке» в зените славы, а его роли того времени гармонично дополняют друг друга, вырисовывая цельный портрет привлекательного и физически сильного мужчины, не умеющего направить энергию в нужное русло. Аксель в этом плане логично продолжает тему беспричинного бунтаря-обывателя Ангстрома из «Кролик, беги!» Джека Смайта и неуёмно яростного Сантино Корлеоне из «Крёстного отца» Копполы. В сценарии прописана прямая отсылка к экранизации апдайковского «Кролика»: баскетбольный матч подростков на уличной спортивной площадке, в который вклинивается главный герой. Но если в фильме Смайта, баскетбол возвращал персонажу Каана забытое ощущение свободы духа, то аналогичный эпизод в «Игроке» – это ещё одно фиаско в череде себе подобных.
Ради многогранности и глубины характера главного героя Тобак и Рейш ломают очерченный конспект жанровости, избегают клише, минимизируя характерную для такого типа сюжетов визуальную жёсткость в подаче. О непомерном долге в 44 тысячи нам сообщают в самом начале, но дальнейшие события не сводятся к тому, как бедолага будет из последних усилий пытаться выбраться из передряги. Решение проблемы находится неожиданно скоро. Аксель – отнюдь, не бедняк. Более того, он внук и единственный наследник успешного бизнесмена, который когда-то был нищим еврейским эмигрантом, но к преклонным годам сколотивший недурственную империю (не без кровавых делишек, разумеется). Чем больше мы узнаём о герое, тем меньше он вызывает сочувствия. Получается, что его нескончаемые разглагольствования о значимости риска для человеческой эволюции и попытки «заглянуть за черту», сокрушив теоретическую закономерность практической всесильной случайностью не стоят выеденного яйца. Всё это бравада богатенького отпрыска, учительствующего не по призванию, а ради проформы. Какой там риск! За ним стабильная защита: лучший друг – член мафии, ограждающий от головорезов-коллекторов; любящая мать, готовая предложить сынуле любую сумму наличных и в качестве резерва – богатый и влиятельный дедушка. Но Аксель зайдёт слишком далеко в своих стремлениях раздраконить фортуну и наступит такой момент, когда отлаженная «система безопасности» рухнет и исчезнет заслонка между ещё молодой жизнью, полной потенциала и мордоворотами в пиджачках, готовых эту жизнь стереть в порошок. Тогда герой понимает, что, действительно, проиграл и впервые начинает вести себя как проигравший, как обычный нормальный парень, которому не повезло, которому хочется обидеться на ближних своих, за то, что они отвернулись от него в самый ответственный момент. Ему хочется вести себя трусом и пытаться выкарабкаться даже ценою унизительных действий. Однако очередное высвобождение из очередной передряги лишь усугубляет хроническую неудовлетворённость собственной жизнью, в которой нет повода для великих печалей, но и нет стимула, чтобы отсутствию печалей радоваться. Всё проходит и то, что нас не убивает сегодня…убьёт в какой-нибудь другой день. Для Акселя Фрида с его патологической тягой к острым ощущениям каждый день может стать последним, но пока бьётся сердце – всегда можно рассчитывать на встречную ставку.
