31 новогодний фильм на все случаи жизни

Авторы Postcriticism перечисляют новогодние (и не очень) фильмы, которые помогут вам почувствовать дух праздника

Cлэшер Стивена С. Миллера частично основан на реальных событиях, хотя авторы вовсе не используют этот факт в качестве рекламной раскрутки. В 2008 году в городе Ковина на вечеринку заявился один из гостей с огнеметом и шотганом и убил 9 человек, после чего покончил с собой. А вот со знаменитой “Тихой ночью, безмолвной ночью” работу Миллера ничего не связывает, кроме Санты-убийцы и похожего названия. В эру, когда слэшеры уже потеряли серьезный настрой, а приобрели характер скорее постмодернистской игры, Стивен Миллер снимает серьезный хоррор, в тоже время старательно избегая молодежной тематики – все герои взрослые люди и ведут себя соответствующе. Фильм может похвастаться наличием отличной атмосферы, что резко выделяет его на фоне довольно бедных в плане визуального отображения ужаса современных собратьев. Но самое главное, что может привлечь к фильму внимание, это своебразная мораль, пусть довольно жестокая. Маньяк не просто душегубец, а скорее ангел-истребитель, пусть его понимание несправедливости не вписывается в традиционные ценности. Милосердию он противопоставляет месть, а прощению – ярость. К сожалению, это практически единственный современный фильм о Санте-убийце, который можно рекомендовать к просмотру. Здесь почти всего в меру, а известные актёры Малкольм МакДауэлл и Джейми Кинг убедительной игрой добавляют дополнительную симпатию этому слэшеру.

Один из ранних примеров слэшера, созданный в то время, когда этот жанр еще полностью не отпочковался от триллера и джалло. Режиссер Боб Кларк больше специализировался на комедиях, а потому даже в свой “страшный” дебют привнес немного черного юмора. Но прежде всего фильм отличается немалым саспенсом, так что постановщик показал себя достойным учеником Альфреда Хичкока и сильным соперником Джона Карпентера, тогда только начавшего свой путь в режиссуре. Лишенный пока штампов жанра, “Черное Рождество” интересен своей реалистичностью и хорошей проработкой характеров персонажей, что неудивительно – Боб Кларк снимал и драмы. Для режиссера этот фильм стал лишь экспериментом на ниве триллера, но его особенности во многом заложили фундамент будущего слэшера. Так что с фильмом Кларка стоит ознакомиться хотя бы по этой причине.

Рождественский Токио, погруженный в предпраздничную суету. Колоритная троица бездомных, словно сошедшая с пыльных страниц выброшенной в мусорку русской классики, находит новорожденную малютку и решает отправиться на поиски её отчаявшейся матери. Крестные отцы и ангелы хранители, у каждого из которых за плечами своя история падения на дно и свой собственный шанс выбраться. Праздник не для избранных, рождественское чудо доступно каждому, кто того достоин. Новогодние и рождественские праздники бессознательно принято связывать с семьей, домом и уютом. Но в потоке “ламповых” историй всегда запоминались именно те, где в главных ролях выступали “люди с обочины”, казалось бы, праздничной атмосферы не чувствующие. Потому что хочется верить, что в этом жестоком мире шанс есть у каждого.

На Новый примерно 2000-й год я нашла под елкой VHS-кассету с фильмом «Девчата». Просмотр этой кассеты определил ход моих новогодних каникул на даче. Я придумала инновационную игру, игру в «делянку»: каждое утро надеваешь тулупчик/кацавейку, берешь сани, тазы и ведра, отправляешься в стужу кормить невидимых воображаемых лесорубов. Все возможные блюда из картошки были приготовлены не из картошки, а из снега. Снег жареный, отварной, пюре. Снег фри и снег пай. Ну и то что родители называли меня «Пося» казалось мне очень знаковым. Почти Тося.

Филадельфия – образцовое кино 90-х. А в ту пору что не крисмас, то чудо. Большие плечи пиджаков, небоскребы, яркие высказывания широкими мазками. Все геи на новогодней вечеринке в доме героя Тома Хэнкса и его Бандероса воспринимаются ребенком как добрые sade-эльфы. По-настоящему Эндрю Бэккет оживает на домашних видео, принося подарки племянникам, все больше связывает ребенка у экрана с образом отца с домашней видео-камерой. Эндрю Бэккет «и есть любовь» Марии Каллас. Отец, который улыбается тебе теперь уже по ту сторону, тоже «и есть любовь».

Декабрь – это усталость, эмоциональное выгорание и желание спать. Из окна своего маленького фургончика наблюдаешь за чьими-то праздничными приготовлениями и суетой сует. А сам за елкой в комод полезешь, и день потерян. Но когда отчаяние уже готово погрузить под воду, разлившись пронзающим сердцем терменвоксом Клары Рокмор, как вдруг по другую его сторону возьмет и распустится чудо: чайным цветком в воде. Таким прозаически-повседневным, но таким извечно-космическим. Чудо – рядом: в неожиданных встречах и лицах, в принесенном тыквенном пироге и прилетевшем ударе в нос, в поцелуе и расставании; во всех крохотных приключениях, выданных жизнью. В возможности улыбнуться – и подарить улыбку другому. И не нужно никаких великих свершений, обещаний все изменить. Новый год – это мир, в котором все будет так, но немножко иначе. Радость, грусть, снова радость – и что-то еще. Рождество: возрождение, навсегда.

О милых спутниках, которые наш свет
Своим сопутствием для нас животворили,
Не говори с тоской: их нет;
Но с благодарностию: были.

Праздник дремлет: в пластиковых звездах, развешанных в узких мощеных улочках Клермон-Ферран без островка снега, в новогодних витринах и всполохах ночных гирлянд за окном автомобиля. Рождество дремлет в мессе, если месса – не в сердце, но в разуме, если вера – расчет и пари Паскаля. Но рождается – в дымной гостиной у Мод, где текут разговоры, сомненья, вопросы, разоблачения и осмысления, искушения и преодоления. Где в словах столько жизненной плотности, что обрушатся снегом, большой белой метелью, укрывающей город. Даря спокойствие, уверенность, уют для нового себя. И даже если обретение – возврат к иллюзиям, теперь – они осознаны. Рождество –  в новой честности: «путь мой – таков». Рождество – в тех, кто дарит нам честность.

Знакомка, сизая грусть пост-советских квартирок, чей тесный сон раз в год тревожит ритуал. Выбрать куцую елку, вызвать детям соседа Мороза, выпить, вспомнить былое, ведь благо что есть. Рождество здесь навеки срослось с революцией, подшив к чуду подложку истории, обсужденье ТВ-передач. Детали революции – уже не вспомнишь, но вспомнишь – и о многих детских елках, что провел, и о любимой женщине, кому в знак извинения за ссору срывались в местном ботаническому саду магнолии, и о ста леях, обещанных вдруг Чаушеску населению (конечно же, поедем к морю!)… Но Чаушеску свергли – и накрылось море. Вся революция. Растерянность – и нечего сказать. Тогда как Рождество – слова о чем-то важном. Дела о чем-то важном: быть добрее к человеку, в чаду эпох запомнить жизнь. Порадоваться белым хлопьям снега, который скоро превратится в грязь, пока погаснут друг за другом фонари. Чтобы назавтра вновь зажечься.

Истерика грядущего миллениума. Тотальное предчувствие исхода. Всеобщий крах вселяет вседозволенность. Возможность личный опыт записать на флешку в мозг. Чернейший рынок ощущений на «продажу». Поджоги, мародерства, беспредел. Квази-отрыв пред обнулением. Побои Санты (вестник Апокалипсиса?). Убийство рэпера-пророка. Кричащие костюмы и портреты Мао. Постмодернизм и футуризм слились – и агонируют. Безумие конца времён, издохших – чтоб найти себя опять в очередном больном тысячелетии. Обманка киберпанка – святочная сказка. Мир не взорвется, только блестки разлетятся. Все пьют и обнимаются, добро ликует, да здравствует Любовь и Справедливость! Неон и много музыки. Happy New End!

Кассету с этим фильмом мне подарили родители на какой-то из новых годов, и сложно сказать, сколько раз я её в итоге смотрела – наверное, как некоторые пересматривали первые две части “Один дома”, которого у меня тогда на кассете не было. В том своём детстве я и не знала, что Арнольд Шварценеггер играет не только в боевиках – это было приятным сюрпризом. По довольно традиционному сюжету, незадачливый папаша, который много работает, не успевает купить сыну на Рождество подарок, о котором тот мечтает – супергероя Турбомена. Этой игрушкой грезят, кажется, все дети Америки, поэтому, когда герой Арнольда несётся, сшибая все на своём пути, по магазинам, Турбомена нет нигде, разве что немного завалялось на чёрном рынке игрушек и у прочих барыг. Конечно, тут случатся все известные мне комедийные штампы, но обаяния этот фильм всё равно в моих глазах не теряет и до сих пор – хотя бы потому, что там совершенно прекрасное явление хорошего актёра Джеймс Белуши в роли практически гангстера в костюме Санта Клауса.

Что касательного новогоднего времяпровождения – за часы до веселья и после него, а иногда во время, погружался я, как самый настоящий рыцарь отчуждения в другие далекие миры. Часто это были игры, благодаря интерективному участию – в разные годы я гасил спецназ в Counter Strike, фашистов в Medal of Honor и даже страшных существ городка Silent Hill, разве что моя монтировка не была обмотана гирляндами. Самые главные фильмы были так же просмотрены 31 декабря – 1 января: это был и второй “Остин Пауэрс”, “Джентльмены удачи”, неоднократно повторяемая трилогия “Назад в будещее”, под которую, как оказалось, приятно спать, и, наконец, первая подаренная родителями VHS-кассета с “Разборкой в Бронксе”. Кажется, что авторское кино появилось уже с завершением детства, и в этом, определенно, есть злая ирония.

Отлично запомнился мне эпизод, когда стало понятно, что юношество тоже почти завершено. Наверно, это был последний фильм, просмотренный в ночь новогоднего таинства, после которого волшебство растворилось, а погода навсегда испортилась. В “Отличнице легкого поведения” не было ничего необычного, и фактически, она сама была большой отсылкой к ушедшей эпохе и растраченной молодости. Но после нее на душе стало спокойно и умиротворенно. Хотя это абсолютно не зимний, контрастный фильм – действие происходит в солнечном калифорнийском пригороде, герои ни разу не заикаются о Рождестве, но стараются проводить досуг праздно и ярко.

Прелесть кинематографа заключается в том, что поле смыслов более-менее всякой картины стремится к бесконечности. Мы еще можем определить качество конкретного фильма (хотя и здесь много вкусовщины), но выявить единственно правильную трактовку невозможно (чтобы поступать так, нужно быть формалистом, догматиком или плохой учительницей литературы в средней общеобразовательной школе). Возьмем хотя бы американскую рождественскую классику – «Эту замечательную жизнь» Фрэнка Капры. Для жителей США фильм является прямым аналогом нашей «Иронии судьбы», только без Ипполита, пьяненького Лукашина и песен под гитару. В России экранизация «Величайшего подарка» Филипа Ван Дорена Стерна не столь известна, поэтому к ее оценке можно подойти bona fide.

Я был подростком, когда посмотрел картину Капры впервые. Неудивительно, что «Жизнь» показалась мне приторной, старомодной и глупой историей. Лет через 10 мне довелось увидеть этот фильм вновь, и в этот раз многое поменялось – старомодность превратилась в винтаж, а безграничный авторский оптимизм (при всем его идиотизме) превратился из навязчивого бормотания в другой взгляд на вещи. Взгляд, с которым я не согласен, но который, безусловно, имеет место быть. Изменился ли фильм за эти 10 лет? Нет, он остался таким же монохромным – и в части цвета, и в части содержания. Работа Капры будет все той же и через 100 лет – вдохновляющей иллюстрацией золотого века Голливуда. Меняются не фильмы, а мы сами, и еще лет через пять я, вероятно, опять увижу в «Жизни» нечто новое.

Новый год – праздник итоговый, поэтому многие в этот день немного грустят. О том, что не успели. О том, что не удалось. О мечтах, которые, наверное, уже никогда не осуществятся. Увы, ни один путь не обходится без неудач; но все эти неудачи не значат, что путь был пройден зря. Вспомните какой-нибудь фильм, который вы смотрели давным-давно, пересмотрите его заново и вообразите, насколько вы изменились за эти годы, и какой удивительной штукой может быть человеческая жизнь. А если изменения вас не слишком порадуют – не страшно. В этом случае всегда можно включить «Эту замечательную жизнь». Нет лучшего кино, чтобы понять – ничего не потеряно. Даже если вы стоите на мосту в канун Рождества.

Пока Кевин остаётся один дома, и миллионы ждут визгов грабителей, наступающих на елочные игрушки, где-то по соседней улице проходит чудаковатого вида мужчина и прижимает к себе коробку с Могваем. Гремлины – облигатные новогодние паразиты. Они добавляют к традиционному jingle bells стопроцентную пушистость, мелодичное мурчание и настойчивую просьбу выключить яркий свет. Поучительная рождественская сказка? Скорее лёгкая семейная страшилка с прикипевшими к празднично-мандариновой субкультуре мимими.

Шесть оцифрованных личностей Тома Хэнкса, технологии, вошедшие в книгу рекордов Гиннеса, много хрустящего снега и тихий перезвон колокольчиков вдалеке. “Полярный экспресс” – это история про надежду и тот дух праздника, который одинаково знаком и взрослым, и детям. Предвкушение, волнение, желание прокрасться на цыпочках по тёмным коридорам дома к комнате с наряженной ёлкой и разглядеть хотя бы один след волшебника, приносящего подарки.

Прав ли был старина Диккенс, что добавил свою щепотку соли и кладбищенского ужаса в атмосферу рождественского праздника? Загляните внутрь себя, и там тоже зазвучит голос утомленного и ворчливого Эбенезера Скруджа. Заменить традиционное подведение итогов вместе с подсчетом понесённого ущерба перерождением – идея не столько религиозная, сколько мудрая. Даже самому черствому сухарю иногда необходимо напомнить о “God bless us everyone!”.

Бедный Николас Кейдж, богатый Николас Кейдж. Это наши бабушки знают, что если бы да кабы, то во рту б росли грибы, а вот персонажи Бретта Рэтнера получают возможность многократно перевернуть судьбу, оценив перспективу счастья в шалаше с амбре из мокрых подгузников и возможность беззаботного одиночества в Феррари. Простецкое кино с минимальным градусом философствования, лишний повод потянуться за бумажным платком и вспомнить, что та девчонка с русыми косами за соседней партой так ведь до сих пор и не вышла замуж. А у вас как раз найдётся лишний бокал для вина.

Новогодние эксперименты Франсуа Озона с пьесой Робера Тома, преступлением и сексуальной ориентацией. Эти женщины любят себя, а вы – смотреть на страстные разборки француженок из-за денег, любовников и права наследования. Нежный и абсурдный детектив под аккомпанемент из песен и осторожных попыток восьми героинь растерзать друг друга в отрезанном от мира домике – аналог женских боев в грязи в изысканной обработке.

Для тех, кто плохо себя вёл, существуют истории без сахарной глазури. Получите, распишитесь: озлобленный святой Николай с искареженным зомби-лицом. Он приходит пятого декабря, в полнолуние, и начинает свою страшную месть. Непобедим и беспощаден, страшный убийца на белом коне. Горожане в ужасе, зрители, которым надоела приторная слащавость, ликуют. “Кровавый Санта” – это один из лучших исторических примеров маркетингового успеха на чёрном пиаре фильма и множественных протестах, запрещающих порочить образ святого Николая.

Малоизвестная, но ошеломительно-атмосферная хоррор-антология, которая собирает мозаику из рождественских ужасов, объединённых общей канвой. Делайте свои ставки и выбирайте, кого будете бояться вы, когда погаснут гирлянды и случайный ледяной сквозняк затушит пламя в камине.

Для меня это самый лучший и самый любимый фильм на новый год. Не только потому, что «Нечто», наверное, один из двух лучших фильмов вообще, но и, конечно, из-за зимы и тесноты. Для меня зима – это такое время года, когда «нормальные люди в такую погоду дома сидят». Я действительно не самый большой любитель зимних прогулок и всей этой новогодней ###ни, ибо предпочитаю домашний уют с лёгким налётом клаустрофобии, когда жизнь на несколько месяцев ограничивается несколькими десятками квадратных метров. В этом смысле Нечто особенно хорош и гармоничен на новый год, как и вообще на всю зиму. Ну что может быть лучше, чем обожраться мандаринов и смотреть на суровую и тесную историю противостояния смурных полярников и инопланетной НЕХ, ограниченную стенами за которыми адская метелица и вообще погибель. Стены от такого фильма сужаются, воздуха становится совсем немного, а если настроение совсем удачным попадётся, то и за окном начнётся вьюга.

Тут всё просто – Страна Оз – это то, как автор видит новый год и, собственно, ответ почему всему прочее под новый год предпочитает уединение с суровыми полярниками, нежели пьяный угар с фейерверками, блевотой, бутылками и травмпунктами. Нет, серьёзно – такой светлый праздник с каждым годом становится всё грязнее и дурнее, что хуже только печально известный День Победы с массовыми вылазками на шашлыки и тотальным засиранием всего и вся во славу воевавших дедов. Вот и «Страна ОЗ» – это такая экранизация дня, когда не просто можно, а нужно. Одно счастье, фонтаны все замёрзли, а потому героически нырять приходится в проруби, а там если повезёт, то и не вынырнет иной биомусор. Всё по Бабкину проще говоря:

На берегу реки, кроссовки и штаны
Бутыль и стаканы
Следы ведут к воде.
Не плавает никто, только что-то, похожее на буй,
Да нет же, это чья-то голова!
Наверное прошло уже три дня..
Надо больше пить, Надо больше пить, Надо больше!
Пииииить.

Почему не первая часть? Ну во-первых, здесь над Кевином всё-таки меньше издевается его мерзкая семейка, а во-вторых, ибо город показан великолепно. Из всех кинолокаций, которые мне особо полюбились, оказаться бы я хотел наверное лишь в трёх местах – первое – это Брюгге, чтобы разделить тоску Колина Фарелла, второе – Полярная станция из Нечто, чтобы проникнуться духом и как следует испугаться и наконец, третье – это Нью-Йорк, потому что не только красиво, но как-то неизбежно влюбляешься в эту многоликость рождества, показанную так небрежно и мельком, но с таким размахом и любовью, что проникаешься просто до плеши, будь-то просто беззаботные праздношатания или одинокие посиделки в парке, побегушки от липких бандитов.

Простая хорошая история с великолепным Куртом Расселом в образе Санты. Вообще образ получился настолько удачный, что прям стоит пару слов уделить именно Курту. Вот обычно Санта в фильмах представляется некоторым безликим жирным дегенератом, над чем, кстати, очень здорово смеётся Санта Рассела, либо некоторым наивным дурачком, либо циником, ибо это модно и модерново. Вообще увидев Рассела в образе Санты на фото, многие вероятно подумали, что будет убер-версия Плохого Санты, нет же. Получился добрейшей души мужик в самом расцвете сил, с отличным чувством юмора и неиссякаемым запасом оптимизма. Не нужно от фильма ждать каких-то там откровений, сюжетных поворотов – это простое новогоднее кино, предельно предсказуемое, иногда слишком детское, а потому не ждите свершений и прозрений, а просто получайте удовольствие. Единственный недостаток, но весомый – таких омерзительных и ####нских эльфов нужно, конечно, очень постараться создать. От них хочется разбить голову об экран, но к счастью, их ужас прервётся отличным исполнением песни Элвиса. Что ж, Курт Рассел уже в третий раз сыграл Элвиса. Наверное таким и должен был стать Элвис, если бы не жрал как не в себя и не умер подавившись гамбургером на унитазе.

Как-то пару лет назад довелось все новогодние каникулы провести дома, в связи с чем было решено залпом пересмотреть всю классику и даже пару среднего и отвратительного качества кроссоверов. Засмотрено всё было настолько залпом, что даже несколько раз по кругу, от чего атмосферой удалось проникнуться такой, что в туалет стало страшно ходить. Оно и понятно, попробуй посмотреть 20 часов подряд про всяких чужих и хищников и начнёшь задумываться о том, чтобы поставить пару бронированных дверей вместо окон. А вообще получилась такая автотелепрактика, когда какой-нибудь канал уходит всем составом в запой и ставит на репит 3-4 фильма, которые будет крутить до самого старого нового года. Нормальных людей от подобного начинает тошнить, но у меня нет этого дефекта, а потому с каждым новом повтором и шутка становится смешнее и фильм интереснее.

Пожалуй, хватит. Хотя можно было бы добавить сюда фильмы вроде «Драки в блоке 99», потому что – это великолепное кино, которое я пересматриваю минимум два раза в неделю, можно было бы добавить Войну без конечностей, ибо фильм насколько отвратителен, настолько же и меметичен. Наверное впервые со времён Железяки у Марвелов получилось сделать харизматичное кино, а не безликий мусор с идентичным звуковизуальным оформлением, которые растворяются сами в себе, жалко только, что сам фильм говном получился.

Сердце Кая у Андерсона обратилось льдинкой. Наверное, разбейся оно, со скрежетом с десяток маленьких кусочков стачивались бы о мраморный пол. Хранились бы в них разряды мгновений? В каждом какое-то одно. Вот родился человек, рос, должно же было отложится хоть что-то. И если оно было бы так, то эти моменты, огороди ты их от мест, где есть капель и прочие атрибуты тепла, так и томились бы там годами. Примерно об этом я думал лет семнадцать назад, будучи малым ребенком. Эта сказка никогда мне не нравилась, но все, что связано с фильмами из нижней части списка, с которыми так или иначе было связано мое детство я помню примерно в такой же оптике, резкими вспышками, резкими обрывами. И забытье – самая значимая беда, что находит на меня в моменты, когда я пытаюсь вспомнить что было с ними связано, как сейчас.

Всегда болел за Гринча, как за родного и сильно расстраивался, когда его все-таки трогала рождественская благодать. Дух противоречия одно из первых воспоминаний о новогоднем детстве и фильмах с ним связанных. Гринч не был засмотрен до дыр, то была редкая утренняя удача, попасть на его телевизионный показ. Помню белесую девочку всегда в него верившую, когда я вырос, с удивлением узнал, что она пела популярную тогда рок-нетленку про “You make me wanna die”. Жизнь бывает непредсказуема.

Бэтмена я смотрел примерно тогда же и никогда не забуду как потряс меня бертоновский снег, столь крупный, что кажется вот-вот и заметет весь город за считанные минуты. За сюжетом я тогда не следил. То Пфайфер из окна прыгала и к фигуре лежащей на асфальте подбирались кошки, то пингвины собирались у бездыханного тела Денни ДеВито. По своему это трогало. А откушенный нос – пугал.

Другой бертоновский фильм – “Чарли” – ознаменован покупкой первого двд-проигрывателя и, соответственно, стал первым диском, что у меня был. Издание было коллекционное, двухдисковое. Засматривал я его бесконечное количество раз. И снова снег. Не помню, где там было рождество, но точно было!

Но самый ранний момент – странный мультфильм. “Рождественская история”. Это потом был прочитан Диккенс, потом резвился в моей голове рой шуток и про старика Скруджа, и про призраков рождества. Не помню ни черта. Помню, что смотрел его в кинотеатре и это было чуть ли не одним из самых первых походов. Кажется, то был “Ролан” на чистых прудах, путь до которого от метро, в столь нежном возрасте казался бесконечностью. Не помню даже, хороший то мультфильм, или нет. Но рождество в нем помню. Словно смотрю сейчас на экран своими глазами.

Новый Год – праздник одновременно прекрасный и ужасный. Прекрасный, ибо, слава Босху, в этот день можно не думать ни о чём совершенно, и даже итоги подводить не так уж обязательно. Ужасный, так как Новый Год это праздник фальшивой искренности, праздного разгула, абсолютной безответственности. И Василий Сигарев, один из самых ярких представителей школы «новой драмы», в своей картине «Страна ОЗ» погружает всех нас в эту праздничную хтонь, в эти семь кругов ада по нашему празднованию Нового года. Безжалостное препарирование реальности, которое хорошо воспринимается с точки зрения своего личного опыта, например. Нет, само собой, ничего до такой степени сюрреалистического в моей жизни не было,но опасно близко к этой черте потустороннего и в то же время чересчур реального подходило. Шампанское, одинокая ночь, бичи на внезапно пустых городских улицах. У каждого есть своя Страна ОЗ, свой дискурс новогоднего безумия, из обломков которого стоит выбраться исключительно ради себя самого.

Вика, ну, вспомни какой-нибудь новогодний фильм, и чтобы с личными ассоциациями. Очень надо: предпраздничная суета – самое время повернуться лицом к читателям. Но, ребята, у меня проблемка. Я терпеть не могу всю эту мишуру, особенно если мне приходится резать салаты. Но даже если не приходится – другие их режут еще хуже. Режьте салаты, режьте всех, короче говоря. А лучше – взрывайте. Так оно эффективнее.

Полковник Стюарт это знает, и в предвкушении пританцовывает перед телевизором. В канун Рождества он с друзьями-террористами захватил аэропорт. Почему-то с ним не согласен Джон Макклейн, который уже несется по взлетной полосе, чтобы испортить всем праздник. Ах, да. Его жена в одном из самолетов – везет же ей на передряги. А какая могла получиться вечеринка, с фейерверками и прочей иллюминацией.

Почему вторая часть «Крепкого орешка»? Ну, так там есть лучший мужчина на земле (конечно же, после моего) с его непревзойденной ироничной ухмылкой. Он смешно шутит, всегда всех спасает и прочий let it snow. Когда Брюс Уиллис появляется на экране, начинаешь верить, что все будет хорошо, рубль не пробьет очередное дно, Дед Мороз подарит мне собаку, а Оксимирон запишет альбом.

Yippee ki-yay, motherfucker! С Новым Годом!

Инфернальная рождественская сказка Генри Селика, которой в этом году исполнилось, страшно сказать, 25 лет, дорога сердцу каждого, кто когда-то был необоснованно мрачен, слушал альтернативную музыку и носил черный, потому что цвета темнее еще не придумали. Диковинная кладбищенская эстетика “Кошмара перед Рождеством”, где у персонажей регулярно отваливаются руки и ноги, а главный герой – самый настоящий скелет, вдохновила многих подростков вроде меня, кто гордо носил значки, браслеты и сумки с изображениями героев мультфильма. Культовый кукольный мюзикл, который в юности интриговал затейливыми монстрами, очаровывал музыкой и удивлял нестандартной анимацией, приобретает более глубокий смысл, когда приближаешься к середине третьего десятка. Сложно не увидеть в мрачном городе Хэллоуин метафору обыденности и рамок, очерченных происхождением и общественными условностями, а в городе Рождества – яркий и счастливый идеальный мир, который всегда остается недостижимым. Детская фантазия о том, чтобы быть кем-то другим и где-то в другом месте рушится на глазах у зрителя: красного костюма и накладной бороды оказывается недостаточно, чтобы превратить скелет в Санта-Клауса. “Кошмар перед Рождеством” это прекрасная история о принятии себя и своих особенностей, о том, что мечты о чуде и счастье могут сбыться, кем бы ты ни был. Герои могут жить долго и счастливо, даже если безоговорочно мертвы, и это, как ни крути, вселяет надежду.