Охота (Jagten), 2013, Томас Винтерберг, рецензия
Виктория Горбенко рассказывает о том, как индуцированный антипедофильский психоз провоцирует старую добрую охоту на ведьм
Тихий датский пригород настораживает идиллическим спокойствием и тишиной, которую изредка прорезает гогот бородатых мужиков и звонкий смех детишек. Лукас живет здесь давно, его все знают и любят за интеллигентность и кроткий нрав. И работа у него под стать – воспитатель в детском саду. Мужчина, вытирающий носы чужим детям и находящий удовольствие в этом, как-то сразу вызывает подозрение. Потому неудивительно, что, когда маленькая дочка его закадычного друга, обидевшись на дядю Лукаса, внезапно заявляет, мол, у него торчит пиписька, в городе начинается паника. Традиционная охота на оленей сменяется забавой более веселой – охотой на мнимого педофила. И вот уже половина местных ребятишек вспоминает, что воспитатель приводил их в подвал своего дома, а одуревшие от страха родители спровоцировавшей всю свистопляску Клары упорно пропускают мимо ушей смущенный лепет девочки, что она, вроде как, сама себе все придумала.
Одним словом, ложечки нашлись, а осадок-то остался. Причем у каждой из сторон.
На первый взгляд, «Охота» предстает этаким вывернутым наизнанку «Торжеством», но, по большому счету, Томас Винтерберг оставил позади и минималистское бунтарство Догмы-95, и форменное шутовство «Дорогой Венди», сняв по-серьезному гармоничное кино. Здесь сомнительные затемненные кадры и вызывающая морскую болезнь качка камеры уравновешиваются нарядным багрянцем осенних пейзажей. Поведение персонажа Миккельсена эволюционирует от ботанических нюней до сдержанного нордического мордобоя на Сочельник, а сам герой отождествляется с гордым, но загнанным маралом. Пуэрильная невинность визуализируется подергивающимся носиком и ямочками на щеках, а первобытные реакции взрослых застывают на лицах масками отупения. Конфликт здесь достаточно прямолинеен, и все киноисследование сводится к изучению работы двух механизмов: стадного чувства и детской психики. И, если с первым все более или менее понятно изначально, то вопрос, куда приводит невинная и, более того, неосознанная ложь ребенка, встает достаточно остро. В остальном без открытий: главный герой однозначно положителен, почуявшая кровь толпа однозначно слепа, а если в начале картины на вас выпрыгивает симпатичная псинка, то ближе к концу ее обязательно закопают, обливаясь слезами и проливным дождем.
Все это даже хорошо, но как-то недостаточно для того, чтобы фильм заслужил статус выше, чем просто «очень неплохое кино». Да, массовая родительская истерия, спровоцированная обилием страшилок, появившихся в СМИ, вполне себе актуальна. Да, неутешительное признание всех нас дикарями не ново, но смотрится здесь вполне убедительно. Даже проблемы правосудия и ювенальной юстиции задеты хоть и по касательной, но забавно оттеняют именно животный инстинкт защиты своих детенышей, который невозможно держать в узде. Когда начинается охота на ведьм, закон один: утонул с камнем на шее, значит, невиновен. Тут остается либо смиренно идти ко дну, либо засунуть куда подальше всю свою интеллигентность и цивилизованность, найти в стае вожака и дать ему в морду. Для пущей убедительности сделать это в церкви, ведь когда над толпой властвует ветхозаветный кровожадный бог, советы христовы приведут лишь к паре новых синяков. Грубая сила – в помощь, и справедливость с добрым именем обязательно будут восстановлены. Казалось бы, хэппи энд неизбежен. И вот тут становится чуть интереснее. Это самое «казалось бы», может, и не поднимает фильм на новый уровень, но однозначно вытаскивает его из трясины очевидности. Мужественный воспитатель реабилитирован, друзья снова пожимают ему руку и хлопают по плечу, и даже маленькой подружке после недолгих колебаний снова разрешено обнять героя за шею. А вот каково человеку, подвергавшемуся соседскому террору, продолжать жить со своими гонителями, остается за кадром. Ощущение тревоги не покидает, несмотря на звон бокалов и веселые хоровые песнопения. Одним словом, ложечки нашлись, а осадок-то остался. Причем у каждой из сторон.
Дождемся нового выстрела – и охота продолжится.
