Недофрейдизм
Пионеры-герои, 2015, Наталья Кудряшова
Виктория Горбенко о фильме Натальи Кудряшовой
Ольга, Катя и Сергеев представляют последнее поколение советских детей, на чьей шее был затянут красный галстук. Они поедали чернильницы по примеру дедушки Ленина, выслеживали шпионов на черных «Волгах» с угрожающей надписью «ССД», усваивали недопустимость наплевательского отношения к коллективу и, конечно, грезили о великих подвигах. По замыслу режиссера-дебютанта Натальи Кудряшовой, именно впаянная в мозг жажда повторить свершения Вали Котика, Зины Портновой и Лени Голикова и невозможность таких свершений в эпоху тотальной безыдейности привела к фрустрации целого поколения.
Фильм Кудряшовой при всей своей любопытности выстроен, однако, на глобальном внутреннем коллапсе. Антагонирующий современности Советский Союз задуман как последнее пристанище высоких идеалов, но идеалы эти картина парадоксально отрицает. Сергеев не хочет быть ответственным за коллектив – он, видите ли, желает не солировать в хоре, а цокать. Катя не может повторить поступок Павлика Морозова и сдать дедушку-самогонщика в милицию, потому что дедушка роднее. Она же на пару с Ольгой идет на преступный подлог кала в спичечном коробке. И такое поведение героев рушит концепцию святых пионеров в самом ее основании. По факту получается, что режиссеру нечего противопоставить аморфному настоящему, где неприкаянная троица перемещается по безликим локациям, пытаясь найти себе смыслоимитаторы: компьютерные игрушки, престарелых любовников или – в самом интересном варианте – приступы паники, с которыми нужно бороться, но которые одновременно являются и спасением, заполняя внутреннюю пустоту. Прошлое, где монструозные бетонные сооружения искажаются в перспективе и внушают чувство воистину кафкианского бессилия перед окружающим абсурдом, интереснее лишь постольку, поскольку трудоемким и детальным оказался процесс его воссоздания. Найдя несколько чудесных визуальных образов а-ля дедушка, которому самогонный аппарат заменяет систему жизнеобеспечения, или зловещие портреты героических детей, Кудряшова запуталась в логике своего высказывания.
“Пионеры-герои”, рецензия
Сама по себе концепция переосмысления советского наследия с помощью фрейдистского инструментария вызывает немалый интерес. В СССР Фрейда не было, да и в современном внутрикультурном дискурсе он не то чтобы появился. Оргазм от героизма вообще представляется отличной метафорой, в которой отсутствие в жизни места подвигу приводит к фригидности – не сексуальной, но социальной. Проблема в том, что дальше идеи дело не пошло. Нельзя, понимаете ли, используя психоаналитическую схему, нивелировать ее идиотическим образом врача, посещения которого Ольгой превращаются в фарс, взрывающийся в пиковой точке дурацким в своей непрофессиональности срывом на клиентке. Понятное дело, что фрейдизм есть течение в самой сути своей проблемное, поскольку сводится к вываливанию вороха грязного белья, с которым непонятно что нужно делать дальше. Но вряд ли этим можно оправдать режиссера, который робко высовывает нос за границу привычного и тут же прячется обратно. Кудряшова не верит в психоанализ и явно не понимает, как с ним обращаться. Со стороны выглядит это так, будто она позвала почтенного австрийца поговорить о сексуальности, но психанула и постриглась в монахини. Забавно, но саму Кудряшову вместе со всем поколением уже продиагностировали западные исследователи, нашедшие две крайности самосознания «homo soveticus», с одной стороны, не способного пройти «эдипову стадию», т.е преодолеть свой инфантилизм и занять «место взрослого», а с другой – задавленного «строгим отцом», находящегося в дихотомии постоянной оглядки на авторитет и ненависти к нему.
В такой ситуации весь этот плач по отсутствию больших целей есть проявление глубокой, почти что сартровской, безответственности. Последнее поколение пионеров у Кудряшовой хочет бездумно катиться вперед по кем-то заботливо проложенным рельсам, начиная истерировать и депрессировать при малейшем намеке на необходимость стать самим себе шпалоукладчиком. Последние кадры вообще представляют собой зрелище душещипательное. Только вдумайтесь: герой уходит в монастырь. Это какая-то дурная цикличность: сначала коммунизм вытесняет религию и плюхается на железный трон святой троицей Маркса, Эгельса и Ленина, потом религия отвоевывает свое законное место, и в красном углу иконы сменяют подзапылившиеся портреты вождей. Но и то, и другое суть проявления национального раболепства, одинакового как при царе-батюшке, так и при самом вежливом из президентов.
Честно говоря, все это нытье очередного потерянного поколения уже осточертело. Пожалуй, ни одно со времен Ремарка не ощущало себя наконец-то найденным, но каждое блуждало в трех соснах и силилось обрести смыслы
Честно говоря, все это нытье очередного потерянного поколения уже осточертело. Пожалуй, ни одно со времен Ремарка не ощущало себя наконец-то найденным, но каждое блуждало в трех соснах и силилось обрести смыслы. Шутка вся в том, что смысла в жизни нет изначально, его можно только придумать, вчитать, если хотите, в свою разваливающуюся на куски экзистенцию. И нет никакой особенности в братии последних пионеров. Они хотели ловить шпионов, выращивать целительную плесень и отдавать жизнь за Родину. Буквально через пять лет я намеревалась стать Нэнси Дрю и распутывать детективные головоломки. Держу пари, после меня кто-то мечтал превратиться в Человека-паука и спасти мир от зомби-апокалипсиса. Реальность всех обламывает, оказываясь гораздо скучнее, нежели представлялось в детстве, но наполнить ее чем-то действительно важным не так сложно: помогайте бездомным старикам, африканским детям или брошенным собакам, ищите лекарство от СПИДа или прививку от рака, растите детей или пытайтесь обессмертить себя в творчестве. Только имейте уже мужество взять на себя ответственность хотя бы за собственную жизнь.
