Fire on fire
Дело Храбрых (Only the Brave), 2017, Джозеф Косински
Артур Сумароков рецензирует фильм Джозефа Косински про лесные пожары.
Когда речь заходит о любых фильмах, основанных на реальных событиях, вопрос достоверности возникает по умолчанию сразу. Даже если та или иная картина укоренена в гиперреалистическую почву, власть симулякра преобладает в ее нарративе. Фиксация реальности в кинематографе, не являющемся документальным, всегда лишена объективного взгляда, поскольку авторы ленты (начиная от сценариста и заканчивая монтажёром) не могут абсолютно отстраниться от происходящего на экране. Кинематограф как полифония субъективных точек зрения, при полном совпадении которых может родиться, без сомнения, тот единственно верный, рождённый во внутренней полемике творческого процесса, взгляд на разного рода значительные события. В кинематографе массовом, где роль автора автоматически нивелирована, путь к объективности взгляда маловероятен, так как любой масштабный фильм, сюжет которого опирается на реальные события, ставит перед собой задачу не перенести на плёнку отдельный микрокосм истории, но из этой истории сотворить очередной миф, прошив его насквозь архетипическими стежками.
“Дело Храбрых”, рецензия
“Дело храбрых” Джозефа Косински как раз относится к тому типу лент, где попкультурная мифологизация хотя и выглядит уместной, но в целом фильм является более чем архаичным, и в этой своей упоительной архаичности абсолютно неуникальным. Заметно, что режиссёр Косински, ранее работавший исключительно на фантастическом и надреалистичном материале, главным ориентиром для “Дела храбрых” выбрал основательно забытый сейчас триллер “Обратная тяга” Рона Говарда, с которым у киноленты Косински происходит постоянная и порой слишком навязчивая перекличка на уровне драматургического взаимодействия между основными героями, и тем как режиссёр перемежевывает сугубо бытописательские сцены пафосными эпизодами героизма, но быт не вытесняет это мифологизированное бытие. Некоего ощущения “золотой середины” в ленте нет, и все мужские персонажи фильма, представляющие отряд, оказываются заложниками первичной авторской задачи – не показать действительность, но утвердить гегемонию архетипа классического американского героя. Героя как отдельного индивида в лице персонажа Джоша Бролина Эрика Марша и героя как всей команды.
Косински старательно переносит на экран историю Аризонской пожарной команды «Granite Mountain Hotshots», не утруждаясь ничем, кроме нарочитого прямолинейного подхода. Безусловно, зритель без особых усилий оказывается увлечённым динамичным сюжетом и внятностью повествования, однако чрезмерная разжеванность режиссерской подачи лишает картину столь остро необходимых драматических нюансов, когда важно не проговаривать вслух что-то важное, но об этом самом важном промолчать. Вместо молчания – визуальный нойз, вместо тишины – низкосортный драматизм, вместо полутонов – субъективная дизъюнкция, сводящая героев к простому функционированию внутри кадра, существование героя как текста в эскизе, который полон жирных штрихов даже там, где необходимо аскеза.
Косински в конце концов делает свой миф безжизненным, а потому совершенно неубедительным, беспомощным. Эмпатия возможна лишь при условии вовлечения зрителя в перипетии кинематографического действия, но “Дело храбрых” идёт проторенной дорогой неизменных клише, которых невозможно переосмыслить в рамках картины, сакрализирующей героев.
Визуальный же язык фильма предельно агрессивен и предельно же уплотнен в своей размеренной симплифицированности. В этом плане “Дело храбрых” значительно проигрывает той же “Обратной тяге”, при том что фильм Рона Говарда, типичный образец мейнстрима девяностых, с обязательными элементами выразительной сексуализированности, не имел никакой реальной драматической подосновы. Косински в конце концов делает свой миф безжизненным, а потому совершенно неубедительным, беспомощным. Эмпатия возможна лишь при условии вовлечения зрителя в перипетии кинематографического действия, но “Дело храбрых” идёт проторенной дорогой неизменных клише, которых невозможно переосмыслить в рамках картины, сакрализирующей героев.
