Метастазы
Ма Ма (Ma ma), 2015, Хулио Медем
Армен Абрамян рассказывает о картине Хулио Медема
Хулио Медем, несмотря, на прошедшие шесть лет с момента выхода предыдущей (не слишком удачной) работы «Комната в Риме», так и не вышел из творческого коллапса. В очередной раз, правда, можно восхититься умением постановщика завораживать оригинальной визуализацией, однако содержательная сторона непозволительно надуманна. Истории не веришь. Не веришь никому из героев и ничему происходящему в кадре. Мужские персонажи невыразительны. Морфизмы и синекдохи, а не люди: плачущая борода, поющий рот, футбольная непосредственность. Пенелопа Крус, вложившаяся в проект не только всей сутью своего актерского таланта, но и как продюсер и, в принципе, делающая крупную ставку на роль Магды, ничем не удивила. Демонстрируя себя то с одной грудью, то лысой, актриса не перестаёт выглядеть суперзвездой с ослепительно-сияющей улыбкой.
Рак груди, измены мужа, сожительство с новой любовью – религиозным гомосексуалистом, только что потерявшим супругу и дочь в автокатастрофе, притяжение к фотографии девочки Наташи из далёкой и страшной Сибири, дружба с поющим гинекологом – бисексуалом…причуды так и остаются причудами, а подразумеваемая трагедийность замкнута в галеристику не слишком увлекательного паноптикума. Даже, казалось бы, немногое в фильме, не имеющее печати инверсий и патологий вроде задушевных бесед матери с сыном выглядит брезгливой и до абсурда фальшивой безвкусицей.
Кадр из фильма “Ма Ма”
Чем чётче проступает печать маэстро Медема, тем навязчивее обескураживает кино про Маму или Ма му, или про «ампутированную грудь» (одно из значений слово «mama» в испанском языке), которая выступает в такой же символической ипостаси (бьющегося сердца), что и влагалище на картине Густава Курбе «Происхождение мира». Полотно Курбе прямолинейно используется режиссёром для названия свингерского клуба, где трое незнакомцев так обильно «залили спермой» Магду, что случайно оплодотворили.
Истеричные трагикомедии о тяжкой гейской доле и смертельно больных женщинах, вкупе с вышеперечисленными эпатажно-сенсационными нюансами скорее свойственны почерку другого знакового современного испанского творца – Педро Альмодовара. Любопытно, что «Хульетта» последнего, вышедшая годом позже, во многом медемовский фильм, а «Ма Ма» Медема в большей степени подошла бы Альмодовару. Мастер подтекста Медем потонул в сентиментальном коловороте из тем, годных для выпуска дневного ток-шоу, а его коллега словно бы задержал дыхание и поперхнулся, попытавшись сыграть не на экспрессивных и многослойных мизансценах, а доверить историю интуиции, оставить многое в соучастии на веру. Ко всему прочему, добавлен негласный «обмен» актрисами: Хульетту играет Эмма Суарез – постоянная муза ранних фильмов Медема, а фаворитка Альмодовара Пенелопа Крус солирует в «Маме».
Существуя в вымученной фантазии, полной всякого рода этических перевёртышей и анормальностей (вроде замороженного соска в подарок), Медем утрачивает художественную смелость и неповторимую поэтическую образность, проявляя себя скучным консерватором и брюзгой, умиляясь над тремя мужчинами, поющими песенку младенцу. Ребёнок – это и несбывшаяся надежда юной сибирячки с бездарно отфотошопленной фотографии, и реинкарнация Магды.
Существуя в вымученной фантазии, полной всякого рода этических перевёртышей и анормальностей, Медем утрачивает художественную смелость и неповторимую поэтическую образность, проявляя себя скучным консерватором и брюзгой
Сделавший несколько сильных фильмов о необоримом притяжении мужского и женского начала, Хулио Медем, словно разочаровался в программе матушки-природы. Предыдущая «Комната в Риме» была посвящена лесбиянкам, теперь вот геи-свингеры на позициях «мужских профессий» – гинеколога и рекрутера, и оставленная мужем женщина с раком груди, исторгнувшая перед смертью из себя жизнь новую – непонятно от кого зачатую и неясно для чего предназначенную. Если это была не готовая концепция, а результат мучительного поиска, то режиссёру можно только посочувствовать. Кризис перешёл с «третьей» стадии на «четвёртую».
