Виолет и Дейзи (Violet & Daisy), 2012, Джеффри Флетчер, рецензия
Армен Абрамян про тряпичных куколок и сожравший всех крутых мужиков постмодерн.
Две невероятно юные девчушки убивают по приказу. Убийство – для них не только способ заработка, но своего рода игра. Чтобы там ни привело девочек к этому имморальному образу жизни, конечной целью является не стремление окончательно стать взрослыми в желании отомстить равнодушно-жестокому миру. Человечество в целом они действительно не слишком высоко ценят, но комплексы бессоновской Матильды их не волнуют. Не обладая огромной ненавистью, не испытывая грандиозной любви, они стремятся сохранить оборонительный статус милашек в гольфиках и не задавать лишних вопросов. Дружеские обнимашки без тени розовых подтекстов и мечты о новых платьюшках – в кукольный домик посторонним лучше не заглядывать.
Зато всем позарез хочется верить в то, что посаженное растение не засохнет, что Люк Бессон снимет ещё один фильм с ассасинкой Портман, что хорошие люди не умирают, что плохие люди умирают непременно.
Сценарист натуралистичного этюда «Сокровище» Джеффри Флетчер продолжает исследовать в своём режиссёрском дебюте тему надругательства над психикой ребёнка. В этот раз без педофилических крайностей в инцестуальных тонах. Драма сместилась от трагедии к комедии и, несмотря на обилие трупов в кадре, «Виолет и Дэйзи» – зрелище для всей семьи. Пафос не соврёт – родители должны любить своих детей, а дети должны прощать своих родителей. А трупы… разве это страшно в мире, где отцы насилуют дочерей. Всё ведь не взаправду, от насыщенной картинки сладко в зрачках – словно радуге выпустили кишки. Малолетних героинь концептуально изображают 30-летняя Алексис Блендел и 19-летняя Сирша Ронан. Последняя уже была «совершенным оружием» и весьма занятно лепит автопародию с хитринками в сюжете.
Политкорректная мысль про дитё, которое, чем бы не тешилось, лишь бы не трахалось, реализована максимально отвлечённо, не без киношной изобретательности. Задуманное создателями эпатажной особенностью стилеизложения на деле оказалось основной проблемой изложения стиля. Недодрама, недокомикс, недокомедия – такое обычно нарекают сомнительной формулировкой «артхаус». Дидактическое сентиментальное содержание раздавило нарративную разбивку на главы за авторством Тарантино и Ритчи, оставив на выходе вторичную калейдоскопическую погремушку. Амбициозная попытка выдать своё «Криминальное чтиво» для поколения «Z» обернулась промашкой, вследствие которой оное поколение недополучило своих ни на что не похожих «Фиалку и Маргаритку». А могло и вовсе ничего не получиться, снимись в роли Майкла предполагаемый примелькавшийся Брюс Уиллис.
Майкл – рядовой заказ героинь; человек, коего нужно убрать без шума и пыли, но… не сложилось. Зато сложились задушевные разговоры на троих о самом важном, о самом потаённом. «Лирическая» линия, проливающая свет на внутренний мир персонажей, выдалась более характерной, чем сугубо характеристичная пропись «экш-части». Майкла сыграл Джеймс Гандольфини. Его первая «посмертная» роль. После того, как Дэвид Чейз загадочно оборвал свое гениальное многосерийное детище, каждая следующая работа актёра видится альтернативной судьбой дона Энтони Сопрано. Уж больно значим контекст значимого образа как для самого непревзойдённого исполнителя и, тем более, для этого добротного фильма. Таким образом, место в истории «Виолет и Дэйзи» себе обеспечили, а Ронан и Блендел теперь могут рассказывать своим деткам как когда-то обрели папочку в лице уютного толстячка из Джерси. А потом он умер – по сценарию и по жизни. Это не спойлер, а завязка сюжета. Майкл фактически заказывает себя сам и далее медленно (но верно) умирает. Спойлер здесь, как и положено рвано-монтажным историям, в ответах на вопрос «почему». Ответы, надо отметить, не блещут глубиной, но кто сказал, что в мире, где кровь – «это просто красное», существуют глубокие люди.
Тряпичные куклы, раздутые от пресыщения эфиром инфантилизма важны как обобщение, как прообраз тех, кто останется, когда все умрут. Тони Сопрано рассматривал свои визиты к психоаналитику метафорой «просраться». Но крутых мужиков с яйцами окончательно пожрал постмодерн. Соплякам нужно дать волю хроническому гаймориту – пустить сопельки и продышаться. Мальчики похожие на девочек, и девочки, ведущие себя как мальчики, – всё, что имеем. Искалеченные правом на разнузданность, отравленные правом на информацию, они сами присвоили себе право убивать. Этому нет оправдания, и автор не защищает своих героинь. Большинство трагедий получают завершение только потому, что кто-то вовремя проплакался. Достаточно вспомнить «Леона», который и без того частенько приходит на ум во время просмотра флетчеровского опуса. Чего стоит история мести и любви Матильды без закопанного цветка под стинговские переливы? Чуть меньше, чем «Виолетт и Дэйзи» без участия Джеймса Гандольфини. Многие хотят поиграть в зарницу с боевыми патронами, но мало кто жаждет быть садоводом или даже заботиться об одном единственном цветке. Зато всем позарез хочется верить в то, что посаженное растение не засохнет, что Люк Бессон снимет ещё один фильм с ассасинкой Портман, что хорошие люди не умирают, что плохие люди умирают непременно. Что Виолетт и Дэйзи (и мы вместе с ними) перестанем быть жадными до суррогатных впечатлений инфантилами и наконец-то станем человечными людьми.
