Terra incognita: “Паутина” Бернхарда Викки

Паразиты

Артур Сумароков рецензирует экранизацию романа Йозефа Рота

Один из творцов “габсбургского мифа” немецкоязычной литературы ХХ века Йозеф Рот в своём романе “Паутина” 1923 года вывел на первый план типичный образ обывателя-реваншиста, узнаваемый для каждой страны, где национализм, усугубленный саркомой чувства собственного величия, или уже привел, или еще может привести к чудовищным историческим последствиям. Главный герой опального романа, без купюр опубликованного лишь в 1967 году, – Теодор Лозе – во всех своих бедах винит исключительно третью сторону, не имея возможности осознанно отрефлексировать недавнее военное прошлое собственной страны ввиду отсутствия должного уровня интеллекта (но большие личные амбиции становятся своего рода индульгенцией).  Горькие предчувствия Йозефа Рота, предсказавшего в своём романе приход к власти нацистов (впоследствии писатель был вынужден покинуть родину за несколько лет до приснопамятного аншлюса), срезонировали с киномифотворчеством режиссера-антифашиста Бернхарда Викки, для которого дотошная экранизация романа Рота стала последним словом в большом кинематографе.

Кадр из фильма “Паутина” Бернхарда Викки

Викки – режиссёр, тяготевший к монументальным высказываниям о военном и послевоенном прошлом Германии в периоды до, во время и после раздела на ГДР и ФРГ – снял “Паутину” в качестве замысловатого, не лишённого киноязыковой изощрённости фильма-предупреждения. Впрочем, невозможно ограничивать ленту рамками истории человека, который распорядился своей свободой воли в угоду диктату маргинального большинства. Это означало бы симплификацию текста до уровня трафарета, громкого манифеста, не более. Слишком масштабны авторские заделы и слишком точно фильм (как и книга) постигают внутреннюю сущность индивидуума, готового служить и защищать лишь во имя своего права на абсолютное насилие в государстве, что мечется между самоопределением и самоуничтожением. Политики опираются на примитивный популизм, их избирателям хочется вновь ощутить сладостную гордость за некогда поруганную недругами нацию. Толпу легко обмануть, коль она сама обманываться рада: истинная цена возвращения такой гордости скромно умалчивается.

Далёкий от Нового немецкого кино Викки в “Паутине” сумел выдать высказывание не менее обличительное, чем фильмы Фолькера Шлёндорфа или Райнера Вернера Фассбиндера

Далёкий от Нового немецкого кино Викки в “Паутине” сумел выдать высказывание не менее обличительное, чем фильмы Фолькера Шлёндорфа или Райнера Вернера Фассбиндера. Сперва более чем трехчасовая картина предстает крайне моноцентричным произведением, а фокус авторского зрения держится лишь главного героя, недалёкого лейтенанта запаса. Режиссёр создаёт убедительный портрет классического конформиста, который выбирает до чрезвычайности лёгкий путь достижения собственного жизненного благополучия. Но стоит герою проникнуть за кулисы и познакомиться с сильными мира сего, как, по Роту, происходит уравнивание реваншистских чаяний низов с моральным релятивизмом элит. Все – от праздношатающейся богемы до деловых кругов – на самом деле хотят удовлетворения своих потребностей, а уж кому и как служить, чьей быть марионеткой – не столь уж важно. Гнилостной сущности героя Ульриха Мюэ противопоставлена ещё более гнилая природа его хозяев. Бернхард Викки окрашивает ленту в тона сатиры, делая прямые намеки на действительность не только Германии, но и всей Европы 70-80-х годов. На фоне объединения двух Германий, заживления ран и взаимного отторжения идеологий фильм “Паутина” не отзеркаливает прошлое, но, через его призму, всматривается в настоящее. И в этом настоящем витающий в воздухе дух перемен отдает трупным гниением, той самой патологической некрофилией маленького человека, для которого любая власть всегда будет хуже предыдущей.