Мы твои друзья
128 ударов сердца в минуту (We Are Your Friends), 2015, Макс Джозеф
Антон Фомочкин рецензирует дебютный полнометражный фильм Макса Джозефа
Созерцая буйства волн, чувствуя проходящие сквозь кожу порывы ветра, прислушиваясь к шуму стихии, которой нет дела до мирских проблем, спрашиваешь: почему мы бываем здесь так редко? Потому что существование строится в другом темпе, и вечное не укладывается в бесконечную гонку за потерянным временем. Призвание главного героя – электронная музыка, веяние настоящего, условность, придающая прогулке по клише к успеху стиль и музыку, заглушающую недостатки. Вечеринки всегда выглядят, словно недорогой хип-хоп клип, но на них все равно отправляешься в надежде на признание. Над бесконечной пустотой, простирающейся под ногами, судорожно ищешь мостик в светлое будущее, но прожигаешь время как раньше, опасаясь застрять на задворках своих возможностей. Вон такая, блин, вечная молодость.
«128 ударов сердца в минуту», рецензия
При кажущейся драматургической схематичности «128 ударов» обходятся двумя краткосрочными конфликтами, которые, вопреки законам жанра, заканчиваются так же резко, как и начинались. Единственная возможность придать сюжету криминальный оттенок, увенчанная сердитой рожей артиста Бернтала, незаметно исчерпывает саму себя, исполняя роль морального маячка, позволяющего отделить зерна от плевел. Режиссер Джозеф склонен к визуальному пижонству; наркотический приход он разрисовывает в контексте поп-арта, перечисляя физиологические особенности восприятия музыкальных направлений, а на экран выскакивают графические иллюстрации строения организма и топографические характеристики Сан-Фернандо, единственной достопримечательностью которого являются, если верить картине, лучшие в стране суши. Подобная увлеченность заставляет понемногу отключаться от диалогов, потому периодически персонажи искренне и с выражением декламируют чушь, но это не порок, а ахиллесова пята каждого второго дебюта.
Примечательно иное, что и отделяет ленту от статуса красивой безделицы. «128 ударов» демонстрируют оголенный нерв поколения перешагнувших второй десяток вчерашних подростков, в котором краски случайно пробиваются сквозь пожелтевшее от времени, настоящее, пыльное, мутное, повседневное. Существование в долине засасывает, как трясина, и выбраться к успеху в таких условия — все равно что соорудить в бетонной стене огромную дыру голыми руками. Велика возможность потратить половину жизни на офисные посиделки не вполне легального характера. Джозеф — с его рваным ритмом, нелинейностью времени, долгосрочными провалами – остается аутентичен действительному мироощущению той прослойки, о которой повествует, и карта воспоминаний состоит из наиболее ярких, вцепившихся намертво осколков событий. Сюжет здесь максимально внятен и соответствует художественным потребностям масс, но периодически ленту сбоит на пятиминутные пробеги, преимущественно через ночь, где происходящее раздроблено на краткие мгновения, красочные картинки, которыми отзывается на следующее утро голова в попытках осмыслить былое. В этом видении постановщик оказывается, парадоксально близок последнему фильму Малика. Слова банальны, полны наивной романтики и очевидной правды, они растворяются в воздухе, и единственно значимое – взгляд, тишина и блики, огни оставшегося внизу города, пятнами проявляющиеся на горизонте.
«128 ударов» демонстрируют оголенный нерв поколения перешагнувших второй десяток вчерашних подростков, в котором краски случайно пробиваются сквозь пожелтевшее от времени, настоящее, пыльное, мутное, повседневное
Оригинальное название «Мы твои друзья» куда более точно определяет магистральную линию картины, где громкое, окончательно обесценившееся слово «друзья» означает по тем или иным причинам исчезающих из твоей жизни лиц, некогда имевших первостепенное значение и именуемых чуть ли не братьями. Творчество представлено отдушиной, ритм – напряженное долбление пальцем двух-трех кнопок на панели пульта, а происходящие вне танцевальной площадки события репрезентуются внутрь этого пространства. Отождествлением творческого принципа являются равнозначные мгновения – набор сэмплов, используемых в том единственном треке; диалог, хлопок ладоней, движение молнии на толстовке, щелчок при вылете из гвоздомета гвоздя и прочие звуки, выстраиваемые в единую мелодию, заменяющие механические функции лэптопа. Преисполненный вдохновением момент оказывается предтечей симфонии молодости в исполнении лирического героя, Коула Картера, в котором центральным оказывается лаконичный риторический вопрос «Мы прорвемся?», произнесенный изнмождённым артистом Эфроном на выдохе и подхваченный толпой, но утонувший в потоке крика, шума и безжизненного бита. Ирония в том, что свобода, состоящая из безделья, расщепленная на атомы прошлого, обращается в не менее бессмысленную, пустую, призрачную, проносящуюся мимо тебя красивую жизнь.
