Возраст отчуждения
45 лет (45 Years), 2015, Эндрю Хэй
Анна Дедова о фильме Эндрю Хэя
В преддверии празднования 45 годовщины свадьбы супруги Том и Кейт Мерсер получают неожиданное письмо. Тело бывшей возлюбленной Тома Кати, пропавшей в расселине Альп около полувека назад, неожиданно найдено вмерзшим в ледник. В оставшиеся до торжества шесть дней уже далеко не молодой мужчина обнаружит в себе источник неуемной энергии, подпитываемый воспоминаниями, его верная подруга жизни преисполнится ревности к призраку, атаковавшему их налаженный быт из прошлого, а вместе они зададутся вопросом о состоятельности своего брака, чтобы на седьмой день создать пусть не планету, но обновленный внутренний мир.
“45 лет”, рецензия
Режиссер Эндрю Хэй, уставший от этих ваших гей-драм на американских телевизионных каналах, неожиданно снял тонкое и меланхоличное кино о чувствах на закате жизни. Справедливости ради, и его прошлые работы не отличала особая, быть может, ключевая для избранного тематического направления эпатажность, что и не позволяло проектам достичь заметного зрительского или какого-либо еще признания. Однако любовь к диалогам и ноткам светлой грусти наконец нашла себе применение в «45», ведь, кажется, что пожилой возраст – тот самый ключевой рубеж, когда в принципе ничего больше не остается, как болтать по душам и предаваться ностальгии. Удивительно, что несмотря на подходящую для инди-кино тональность ниша так называемого стариковского кино сейчас почти всегда пустует, а выбор центральных персонажей в возрасте за 60, по всей вероятности, сразу позволит или распознать режиссерскую мизантропию «по-Ханеке», а с ней податься в киношные философские дали, или ощутить горечь от последствий антиомоложения мозга «по-Небраске» и скорее углубиться в проблемы отмирающих семейных связей между поколениями. В то же время «45 лет» – картина глубоко интимная, не требующая глобальных обобщений, а наступление старости в ней не повод поразмышлять на взаимосвязанные темы, а прямая, как спина Шарлотты Рэмплинг в фильме, магистральная идея.
Режиссер Эндрю Хэй, уставший от этих ваших гей-драм на американских телевизионных каналах, неожиданно снял тонкое и меланхоличное кино о чувствах на закате жизни
Бездетная пара главных героев провела бок о бок без малого 50 лет, чтобы к концу жизни подойти с тем или иным багажом, на первый взгляд для самих Тома и Кейт, абсолютно пустым. Новость о чудесном появлении трупа невесты становится для них своеобразным «Богом из машины» в реальности, спасая от продолжения привычного механистического существования благодаря провоцированию переоценки ценностей. Пока друзья персонажей с упоением нянчат внуков, занимаясь всем, чем может развлечь себя среднестатистический европейский пенсионер, как минимум игрой на укулеле, Том не может заставить себя даже выйти на короткую прогулку, а запасы невыраженной заботы Кейт вынуждена тратить только на супруга и разве что на собаку. Поскольку единственной возможностью самореализации после выхода на пенсию для нее остался муж, сама мысль о том, что все проведенные вместе годы для Тома могут ничего не значить на фоне живой и здравствующей любви к фантому, приводит ее как к переосмыслению себя, так и и всего окружающего мира. Проснувшаяся активность мужа вызывает лишь подозрение, а услужливая память начинает подсовывать моменты, зудяще подталкивающие к мысли, которая, к слову, может оказаться ничем не подкреплена в действительности: «Дух Этой Женщины был в нашем доме всегда». Поэтому кажется, что персонаж Тома Кортни необходим здесь исключительно в качестве запускающего механизма для рефлексии Кейт, ведь его собственные переживания по поводу пассии, воспрянувшей из мира забытых, зритель видит исключительно через призму восприятия его жены.
Оператор так же концентрирует внимание на Кейт, большую часть хронометража фиксируя ее реакции на все происходящее крупными планами – от разговоров в постели до финального праздничного танца, в котором к ней приходит некое осознание, смысл которого для аудитории остается загадкой, но игра актрисы позволяет понять, что сквозь мучительные шесть дней Кейт наконец пришла к катарсису. Больше чем героиня камере интересна разве что только увядающая вместе с супругами природа.
Картина открывается пейзажем чахоточной осени, и в кадр то и дело попадает упавшая листва, оголенные ветви деревьев или умирающие, чтобы весной возродиться вновь, зеленые просторы. Но в отличие от природы человек не имеет возможности проживать цикл за циклом, ему дан лишь один шанс на счастье, поэтому следует признать за аксиому мысли Тома – в молодости стоит посеять свои решения так, чтобы в старости можно было пожать плоды психоэмоционального удовлетворения.
