Пустыни безумия
Безумный Макс: Дорога ярости (Mad Max: Fury Road), 2015, Джордж Миллер
Екатерина Волкова видит в новом “Безумном Максе” доказательство того, что кинематограф еще жив
Взрывоопасная смесь вестерна и постапокалиптической антиупопии выплеснулась с экранов кинотеатров, под рев моторов и вопли раздавленных жертв. Волна ярости и драйва разбилась о пластиковые стены, впиталась в велюр кресел, вырвала картонки с попзерном из рук зрителей, вода-кола утолила жажду страждущих. Среди вылощенных и выхолощенных блокбастеров последних лет, наконец-то появилось нечто крикнувшее во всю силу сгоревших в ядерном пожаре легких, что кинематограф жил, жив и будет жить. Поток вакхического безумия снес барьеры, нагороженные за последние годы между зрителем и кинолентой, вернув восторг и ужас перед мчащимся прямо на тебя поездом, как то было век назад на показе братьев Люмьер, пригвоздив, однако к креслам и не позволив дать дёру, ведь самое интересное еще впереди. «Безумный Макс: Дорога ярости» – новый эталон экшена и предмет культа, который уже дербанят на цитаты, аватарки и «обои».
– А что, если двигатели остынут, а ты ещё не вернёшься?
– Ну… Езжайте дальше.
Поедем, дорогой, но только с тобой, ибо ждали, верили и дождались. «Дорога ярости» – плод любви трех предыдущих частей, буйной фантазии Миллера и массовой культуры. Пушечное мясо мечтает умереть на поле брани, чтобы попасть в растиражированную Вальгаллу и вкусить плод щедрости Рональда Макональда – чизбургер. Лента бьется в бесконечной агонии и родовой горячке, в радостных муках выталкивая на экран персонажей преувеличенно фрикованных. Элементы старого доброго фетишизма в костюмах и скобы, скрепляющие разлагающуюся плоть, вихрем проносятся перед глазами, рождая мимолетные ассоциации с третьим «Возвращением живых мертвецов», «Восставшим из ада» и «Космическим охотником». Над всем этим великолепным безобразием витает дух изнасилованных и разоренных «Ангелами ада» городов первого «Безумного Макса».
“Безумный Макс: Дорога ярости”, рецензия
Тирания, анархия, теократия, родоплеменной строй и просто банды-стаи – новое общество по-старому разделено на власть имущих и дрожащих тварей, изгоев и вольных ездоков. В отличие от первых лент, отголоска топливного кризиса, на вес золота не только горючее, но и вода. Владеющий источниками, владеет и ключами от нового Царствия небесного, лично отпирая засовы для преданных рабов с сожженными мозгами. Зубовный скрежет сливается со скрежетом тормозов, а высокооктановая кровь сочится по шлангам и венам, тормоша сердца и моторы в бесконечной гонке по выжженным пейзажам Намибии. Каждый клочок пространства, как Берег скелетов. Каждая оставленная позади миля – вырванный у врагов сочный кусок жизни. Гротеск и стеб перемалываются в фарш шипами на колесах. Простота сюжета в полной мере позволяет упиться непрерывным действием. Рок-концерт на колесах – музыкальное сопровождение бедлама – как бы подчеркивает силу звука в кино, которое никогда не было по-настоящему немым. Саунд, давя мощью, разрывая барабанные перепонки, раздирая кожу, зудом ввинчиваясь в подкорку, делает зрителя соучастником и сотрапезником охотников, преследующих жертву; частью толпы, что радостно ревет при первых аккордах хита и бешено трясет гривами, поддерживая кумиров.
Среди вылощенных и выхолощенных блокбастеров последних лет, наконец-то появилось нечто крикнувшее во всю силу сгоревших в ядерном пожаре легких, что кинематограф жил, жив и будет жить
Макс, терзаемый кошмарами прошлого, безумен, как Шляпник, и честен, как Электроник. Харди времен «Бронсона» с повадками дикого зверя и собирательными чертами героя-одиночки, строящего лучший мир для других, а не для себя, органично вписался в поджариваемый на солнечной лысине мир. Как и умница Шарлиз. Шрамы и увечья уже лет несколько только подчеркивают красоту киногероинь. А удар кулаком в морду, наносимый нежной женской рукой, так же тяжел, как удар молота о наковальню. В «Дороге ярости» нет ни одного блеклого персонажа или упущенной возможности вдарить чрезмерностью по зрителю, прокатив его, сучащего ножками от удовольствия, по пустыням безумия.
