Отрочество (Boyhood), 2014, Ричард Линклейтер, рецензия
«Отрочество» – это летопись типично американского образа жизни, в котором дом, работу и супруга меняют примерно раз в пять лет, дети начинают подрабатывать еще в школе, на пятнадцатилетие получают ружье и Библию, а юность заканчивается с поступлением в колледж. Тарас Сасс хвалит “Отрочество”.
Несостоявшийся бейсболист, ветеран подросткового и неквалифицированного труда, вегетарианец, заядлый демократ и просто техасец Ричард Линклейтер представляет собой довольно редкий тип режиссера. Он амбициозен, склонен к перфекционизму и полон идей, но не пытается обзаводиться традиционными артефактами успешного постановщика – кассовыми рекордами, экранизациями комиксов, золотыми ветками и пропиской в Голливуде. Тщеславие ему чуждо, заумность фестивальных завсегдатаев не характерна, а его картины одинаково легко смотреть как продвинутому зрителю, так и обывателю. Он любит эксперименты, а поэтому часто играет с жанрами и формой, но больше всего он любит играть со временем. Определенную известность ему принесла «сумеречная» трилогия («Перед закатом», «Перед рассветом» и «Перед полуночью», а не сага про Беллу и Эдварда), крайние фильмы которой разделяют 18 лет. Это история влюбленных студентов, сначала занимающихся сексом на лужайке, а потом превращающихся в ссорящуюся на пирсе пару родителей средних лет. Другая временная крайность Линклейтера – дебютный «Бездельник» о бесцельности жизни так называемого «поколения X», где экранная жизнь каждого персонажа длится максимум 3 минуты.
Это не семейный эпос, вроде «Фанни и Александра», тут нет какого-то центрального конфликта или антигероя, жизнь просто идет своим чередом, и это само по себе рождает драматургию.
Поэтому появление в его фильмографии картины, которая снималась 12 лет и охватывает такой же период из жизни героев, взрослеющих и стареющих в кадре, не кажется чем-то из ряда вон. В мировом кино к концепту Линклейтера очень близок Франсуа Трюффо с его циклом картин про Антуана Дуанеля, но там от фильма к фильму перемещается только взрослеющий Жан-Пьер Лео, а здесь вместе с персонажем меняется и развивается весь мир вокруг. Строго говоря, это набор эпизодов из жизни Мейсона-младшего и его семьи – от первого класса школы до первых дней обучения в колледже. Это не семейный эпос, вроде «Фанни и Александра», тут нет какого-то центрального конфликта или антигероя, жизнь просто идет своим чередом, и это само по себе рождает драматургию. Поэтому возникает приятное впечатление приобщенности, будто ты и сам стал ее участником. За счет пресловутого 12-летнего концепта Линклейтеру удалось уловить энергетику актеров разных возрастов в динамике, чего нельзя было бы достигнуть при помощи грима или исполнения детских ролей несколькими актерами. Кроме того, окружающаяся действительность давала возможность вносить новые штрихи в сценарий в режиме реального времени. Именно так в картину «ворвались» президентские кампании Буша и Обамы, отголоски войны в Ираке и Афганистане, осточертевший всем в нулевых хит Бритни Спирз и многие другие атрибуты своего времени. В основу сценария режиссер положил собственные воспоминания из детства, которые обогатил эпизодами из жизни взрослеющих актеров (в том числе своей дочери). Это привносит в фильм неподдельную искренность и создает некий психотерапевтический эффект с возможностью поддаться собственной рефлексии.
Картину американца можно назвать своеобразной вариацией классических романов воспитания, только здесь взрослеют не только дети, но и отцы с матерями, пытающиеся достойно пройти тяжелый путь к пониманию собственных чад. Здесь представлены несколько распространенных типов родителей. Мама мало интересуется внутренним миром детей и ведет довольно свободный образ жизни, хотя и всегда физически рядом. Отец вечно где-то пропадает, но обладает амбициями идеального воскресного папы. А где-то между ними – череда постоянно меняющихся отчимов и бабушка, готовая всегда быть на подхвате. В одной из последних и самой массовой сцене все эти группы находят некий хрупкий баланс сосуществования, но очевидно, что эта идиллия временная и продлится лишь на время звона бокалов. Собственно, в этот момент происходит ключевое событие: мальчик превращается в мужчину и покидает родной дом. Возможно, навсегда. В США это происходит гораздо раньше и легче, чем, скажем, в Европе, сформированной на античном наследии и мифе про Одиссея с заложенной в нем идеей вечного возвращения к отцовскому дому. Поэтому «Отрочество» – это еще и летопись типично американского образа жизни, в котором дом, работу и супруга меняют примерно раз в пять лет, дети начинают подрабатывать еще в школе, на пятнадцатилетие получают ружье и Библию, а юность заканчивается с поступлением в колледж. И это постоянное движение есть ключ к пониманию фильма, именно оно помогает справиться с очередной неурядицей, служит профилактикой от затяжных депрессий и вдыхает жизнь в, казалось бы, ничем не привлекательную, но такую увлекающую за собой историю.
