Великолепие в гетто
Если Бил-стрит могла бы заговорить (If Beale Street Could Talk), 2018, Барри Дженкинс
Армен Абрамян – об экранизации Джеймса Болдуина
Фонни Хант и Тиш Риверс когда-то вместе купались в одной ванне и не имели представления о стыде. Они были детьми. Шли годы, связь между ними крепла и то, что называлось дружбой переросло в то, что называется любовью. У них всё хорошо, а скоро будет ещё лучше, когда они поженятся и начнут жить в квартирке своей мечты. Но чернокожий в Америке семидесятых не имеет права на своё место в американском демократическом раю. Чёрный должен жить в загоне гетто и жить как скот. Писатель Джеймс Болдуин знал о чём пишет, и повесть его переполнена болью, яростью, негодованием за несправедливость, выпавшую на долю беременной Тиш и начинающего скульптора Фонни, посаженного за решётку по ложному обвинению в изнасиловании.
За сорок пять лет с момента публикации книги, в стране и мире произошли определённые изменения, чтобы экранизировать хронику нескольких жителей Бил-стрит в соответствии с тем пафосом и той интонацией в каких она была написана. Но изменения эти не настолько кардинальны, чтобы можно было причислить произведение Болдуина к историческим летописям. Расизм никуда не исчез, приняв лишь специфическую латентную форму. И возьмись за экранизацию этой книги Ли Дэниелс или Спайк Ли, рефреном фильма стал бы исключительно расовый вопрос под эгидой разоблачительного ресентимента с уклоном в памфлетную публицистику среднего пошиба вроде «Чёрного клановца» или «Дворецкого». Тем более, в повести и без того сильно выражено публицистическое начало. Но есть в ней и другое, совершенно другое: то, что делает её историей на все времена и для всего человечества. Любовь, которая сильнее любой ненависти и человеческое достоинство, которое необходимо сохранять даже в безвыходных обстоятельствах куда важнее и для писателя Джеймса Болдуина, и для режиссёра Барри Дженкинса, чем ментальное противоборство «чёрного» с «белым».
Кадр из фильма «Если Бил-стрит могла бы заговорить»
Фильм «Если Бил-стрит могла бы заговорить» точно воспроизводит сюжет из одноимённой книги, но игнорирует её нервную тональность и сочную натуралистичность. В книге дано подробное живописание убогости повседневности, размышления об извечном бесправии чернокожих в «белой» Америке, непрекращающийся спутанный внутренний монолог (повесть рассказана от лица необразованной Тиш), обилие жаргона и концентрация на неприглядном и патологическом. Дженкинс использует чуть ли не противоположный инструментарий для выражения заложенных в повести смыслов. Изображение мягкое, цвета насыщенные, яркие, но спокойные. Движение камеры плавное, даже замедленное. Пластика людей в кадре подчинена правилам своеобразной пантомимы. Эмоциональный тон ровный, выдержанный, чему способствует богатейший на оттенки саундтрек Николаса Брителла – поистине грандиозная работа композитора. Это не то, что не ярость болдуиновкого текста, это вообще не те семидесятые, к каким мы привыкли по фильмам и фотографиям. Скорее уж богемный Париж тридцатых или атмосфера американских мелодрам пятидесятых в духе Дугласа Сёрка или Элиа Казана. При желании можно усмотреть в фильме Дженкинса вывернутый наизнанку римейк казановского «Великолепия в траве». Этакое «Великолепие в гетто». Но стиль здесь не ради стиля, а формальная красота пропитана тревогой, ощущением неминуемого краха. Как сладостный сон, который должен непременно закончиться бесцеремонным вмешательством внешнего мира. Здесь имеются эпизоды сновидческих грёз Тиш и Фонни, прерываемые кошмаром охолаживающей действительности, напоминающей о том, какое место в этой действительности они (чёрт знает что возомнившие о себе из-за своей любви «грязные нигеры») должны занимать.
Рассказав возвышенную, поэтичную, почти сказочную историю любви Тиш и Фонни в антураже живописного ретро, Барри Дженкинс не предавался пустому эскапизму и не играл в глянцевого визионера. Изображая жизнь чернокожих, он, как и Джеймс Болдуин, говорит через то, что хорошо знает, но и подобно Болдуину, его обзор как художника и философа много шире предрассудков и фиксаций, связанных с цветом кожи и генетической виктимностью.
Перерабатывая в сценарий повесть, Дженкинс редуцирует практически всю библейскую символику, а каждый эпизод завершает чуть раньше, чем это делал писатель. Порой он просто обрывает то, что на бумаге продолжается ещё ни одну страницу. У Болдуина всякий диалог и всякое пространное рассуждение почти всегда доходит до экзальтированного крещендо, когда слова переходят в крик, а крик завершается болезненной асфиксией или усталой одышкой. Чего только стоит стычка между женщинами семейств Риверс и Хант при обсуждении беременности Тиш. Или откровения об ужасах в заключении от несправедливо посаженного в тюрьму друга влюблённых Дэниела. Да и кульминационная сцена, происходящая в Пуэрто-Рико сильно смягчена по сравнению с первоисточником. Тем ошеломительнее финал, отличающийся от книжного. Там где Джеймс Болдуин, несмотря на всю свою выстраданную боль и праведный гнев, ставит точку, оставляя окно для благостного исхода, Дженкинс продолжает рассказ, и не думая давать надежду на торжество справедливости. Ему из 21 века виднее, что никакой справедливости так и наступило и плач новорождённого не может считаться успокоением и надеждой на то, что жизнь этого малыша сложится благоприятнее. Однако, взывание к вопросам социального равенства – не тема интересов режиссёра. Даже предыдущий оскароносный «Лунный свет» был не об этом, хотя очень многие писали, что он именно о том. И про «Бил-стрит» так пишут, и будут писать. Ведь так проще смотреть на вещи и не замечать главного.
Рассказав возвышенную, поэтичную, почти сказочную историю любви Тиш и Фонни в антураже живописного ретро, Барри Дженкинс не предавался пустому эскапизму и не играл в глянцевого визионера. Изображая жизнь чернокожих, он, как и Джеймс Болдуин, говорит через то, что хорошо знает, но и подобно Болдуину, его обзор как художника и философа много шире предрассудков и фиксаций, связанных с цветом кожи и генетической виктимностью. В конце концов, речь идёт о мужчине, женщине и ребёнке, а это основа любого здорового общества. «Если Бил-стрит могла бы заговорить» – великолепный фильм о том великолепии, что способно возникнуть в жизни каждого. И не имеет значения, где ты живёшь, в какое время и к какой расе принадлежишь.
