Химера (Braid), 2018, Митци Пейроне
Эрик Шургот – о триллере Митци Пейроне
Красотки-оторвы Тильда и Петула бегут от полиции и своих «работодателей», бросив на полу замшелой хибары запрещенный товар. Поездом, в сбивчивом ритме, со странными происшествиями, они добираются к дому своей давней знакомой Дафны, которая слегка не в себе. Дафна даст пищу, приют и даже денег, но как только девушки пересекают порог её особняка, начинается болезненная ролевая игра в дочки-матери, сопряженная с насилием и похотью. Правила просты: играют все, чужаков не впускать, выйти из игры нельзя. Чем дальше, тем глубже в перверсии, сюрреализм и попытку выдать хитросплетение сюжетных слоев за законченное высказывание.
Кадр из фильма “Химера”
Проблему «Химеры» легко описать знаменитым афоризмом – никто не обнимет необъятного. Бесспорно талантливый молодой постановщик, Митци Пейроне страдает от «культурологического переедания», выплескиваемого в излишне эклектичную и перегруженную композицию, в которой явная литературоцентричность вступает в острую конфронтацию с клиповой визуализацией. Кадры (порой умопомрачительно красивые) мелькают в ритме галлюциногенного рейва, чередуя сюрреализм с изощренным насилием, а символизм с античной трагедией. Фильм походящий на ящик стола, в который в пылу уборки комнаты свалили все, что только поместилось. Фабула дрейфует между слоями реальности, а те болезненно сшиваются меж собой в лоскутное одеяло возводимой в абсолют фантазии главных героинь, а на самом деле фантазии авторской. Обилие эстетики кадра и практическое отсутствие киноязыка. Есть то, что принято называть словом «экспириенс», но нет рефлексии, вернее она низведена до уровня простых рефлексов – реакций на раздражители. Да и визуальные решения при видимой красоте тут не всегда граничат с хорошим тоном. Зачем? Да потому что постановщик так может! Может перевернуть камеру вверх ногами как у Ноэ или выстроить цветокоррекция как у Рефна, и не важно, что оно порой не вяжется с контекстом повествования. Не зря же оператор ленты Тодд Банхазл сравнивал себя с Караваджо под ЛСД.
Фильм напоминает чудовище, собранное из разных кусков. Вот камера накатывает на бродягу, громогласного городского сумасшедшего, и к ранее упомянутым режиссерам добавляется Линч. Детективный абсурд перетекает в насилие в стиле гиньоль, классика сменяет гремящие басы, неоновый демон едет на остров проклятых
Оригинальное название ленты «Braid» очевидно отражает в себе хитросплетение сюжета, в котором намеки, разбросанные от начала и до финальных титров, служат ключами к пониманию. Прокатное название выглядит как тонкий стеб – целостно фильм и правда напоминает чудовище, собранное из разных кусков. Вот камера накатывает на бродягу, громогласного городского сумасшедшего, и к немногим ранее упомянутым режиссерам добавляется Линч. Детективный абсурд перетекает в насилие в стиле гиньоль, классика сменяет гремящие басы, неоновый демон едет на остров проклятых. В эпоху воцарившегося постмодерна все это не грех, но лишь только в случае целостности формы. Сновидческий опыт в кино прекрасен, когда постановщик вводит зрителя в лабиринт сновидений, как Войцех Хас в классическом «Санатории под Клепсидрой». Сон в «Химере» больше походит на скрипучий лифт – из одной квазиреальности зрителя закидывают в другую, периодически застревая в пути. Это так, как если бы в шахматах каждый ход начинать с новой расстановкой фигур, а через некое число итераций тебе просто объявят “шах и мат”. Пейроне потенциально талантлива, но важно понимать одно – настоящее кино не тождественно затянувшемуся психоделическому клипу, иллюстрирующему богатство человеческой (да еще и, тут дикий спойлер, коллективной) фантазии. Для того, чтобы встать в один ряд с теми, на кого режиссер то и дело ссылается, недостаточно крутить камерой и декорировать диксилендовский особняк под вульгарное барокко. Нет ничего хуже химер в искусстве, ибо они прекрасны лишь отдельными друг от друга частями.
