История призрака (A Ghost Story), 2017, Дэвид Лоури
Эрик Шургот о новом фильме Дэвида Лоури.
Сон молодой пары прерывает странный ночной звук, словно на пол разом упали десятки металлических плошек. Совсем скоро прервется и их нежная идиллия – неподалеку от дома погибнет мужчина, а женщина останется одна. С этого момента она будет принадлежать миру живых, а он, проигнорировав свет в конце тоннеля, станет безмолвным призраком, привязанным к некогда родному жилищу.
“История призрака”, рецензия
Наивно полагать, что «История призрака» просто трогательная мелодрама о любви и привязанности. После работы на Disney, постановщика Дэвида Лоури потянуло в родную среду американского независимого кино и эта тяга вылилась в странную, медитативную и метафизическую параболу о сущности времени, жизни и смерти. «История призрака» предельно немногословна и наивно упрощена – бесплотный дух тут изображен в виде человека, покрытого белой простыней, точь-в-точь, как в детских представлениях о привидениях. Этот художественный прием Лоури вполне мог подсмотреть у киноавангардиста Серхио Кабальеро, который точно так же изобразил призраков в своей фантасмагории «Край света». Но если для испанца герои в простынях были органичной частью полного условностей ирреального роад-муви, то Лоури поместил своего призрака в совершенно естественную человеческую среду, сделав акцент на его восприятии окружающей реальности. Особенность этой ленты – работа со временем, словно с невидимой материей, разрезаемой вдоль и поперек. «История призрака» может издевательски замедляться, с минуту держать в кадре статичный план коридора, а может промчать за секунды столетия, когда недавно убитый человек в мгновенную смену кадра обращается в поросший мхом скелет. Киноязык Лоури обращает пространство и время в податливый пластилин – материал, формирующий целую вселенную, в центре которой оказывается безмолвный протагонист. Вот он, еще только вернулся призраком в родной дом, подолгу смотрит на страдания своей возлюбленной, нервно поедающей замешанный со слезами ужин. Воспоминания довлеют над хрупкой вдовой, коробки собраны, непонятно кому оставленная записка вмурована в стену, прощание с домом, и тут же в дверь врываются с неслышным, но осязаемым смехом, чьи-то дети. Одни жильцы сменяют других, мелькают рождественские ели, вечеринки, будничная суета, бульдозеры, бетонные стены, неоновый свет небоскребов – время летит вперед, чтобы, обернувшись кругом мироздания, вернуться в исходную точку.
Здесь все настолько сильно завязано на визуале, что громкие имена исполнителей двух главных ролей теряются на фоне всего этого космоса.
Смерть тут не пахнет гнилой ямой. Облачившись в белый саван-покрывало, умерший становится вечностью, свидетелем величественного и неизбежного процесса – постоянного увядания вселенной. В немногословном фильме чуть ли не половина всех произнесенных слов приходится на монолог безымянного мужчины, принявшегося рассуждать перед утомленной публикой о неизбежном конце всего сущего. В остальном же Лоури предпочитает редким диалогам надрывную мелодию или звенящую тишину. По мере того, как ускоряется время, меняется и тон повествования. Вначале это притча о том, что по-настоящему мы учимся ценить мелочи жизни лишь утратив их навсегда. Но чем ближе титры, тем сильнее расщепляется та материя, из которой соткана лента, а режиссер умещает в один кадр уже не два, но целых три слоя реальности, создавая некое подобие рекурсии. В чем-то «История призрака» напоминает работы Вирасетакула – трактовать образы однозначно, используя формальную логику и устоявшиеся архетипы, у зрителя получится едва ли. Здесь все настолько сильно завязано на визуале, что громкие имена исполнителей двух главных ролей теряются на фоне всего этого космоса. И если Руни Мара запоминается напряженной сценой истеричного ужина, то на месте Кейси Афлека мог быть кто угодно, пусть даже сам режиссер и дело тут вовсе не в пресловутом покрывале. Фильм Лоури не о конкретных людях, но в целом о человечестве, чье место здесь и сейчас, тогда как через миллионы лет их дом-планету снесет перерождающееся солнце-бульдозер. О том, что близкому стоит уже сегодня сказать все то, что лежит на сердце, потому что, в любой момент может статься, сказать будет уже некому и останется только непрочитанная записка в стенной щели.
