Последняя любовь на Земле
Лобстер (The Lobster), 2015, Йоргос Лантимос
Сергей Лозовский о “Лобстере” Йоргоса Лантимоса
Дэвид более или менее счастливо прожил со своей женой одиннадцать лет, но судьба так повернула, что однажды он остался один. Бельмо на глазу преуспевающего общества, активно внедряющего идеи семейного счастья в тщательно лелеемые ячейки социума. Изгой, которому стоит или найти себе пару, или превратиться в животное, чтобы не смущать умы прочих своими грустными усами. Например, в лобстера. Потому что лобстеры живут сто лет и могут размножаться в течении всей жизни. Дэвида забирают в своеобразный отель одиноких сердец, где сотни мужчин и женщин в одинаковых одеждах голодными глазами ищут себе спутника жизни, ибо, если таковой не будет найден, через 45 дней прощай Дэвид-человек, здравствуй Дэвид-членистоногое. Ситуация, казалось бы, максимально способствующая скорейшему развитию взаимопонимания между людьми, однако роковой день все ближе, а заветной второй половинки все нет и нет, и в какой-то момент кажется, что не худшим вариантом был бы побег.
“Лобстер”, рецензия
Йоргос Лантимос после обласканного кинофестивалями “Клыка” стремительно вырвался из локальной греческой лиги в мировую элиту, получив возможность снимать с более значительным бюджетом, известными актерами и под пристальными взглядами публики, жаждущей еще больше безумия, цинизма и многозначительной символичности. И Лантимос с удовольствием дает ей желаемое, рифмуя Колина Фаррела с лобстером, Леа Сейду с амазонкой, институт брака с тоталитарной сектой, а человеческие взаимоотношения — с холодной, но небезгрешной логикой слегка подглючивающего компьютера. Действие антиутопии происходит в мире, крайне похожем на наш. Обычный разговор режиссера с другом за чашечкой кофе о том, что одинокий человек в нынешнем обществе считается не вполне полноценным, трансформировался в сценарий, который одновременно восхищает изобретательностью режиссера, накручивающего множенство разнообразнейших абсурдных ситуаций вокруг простенького фантастического допущения о неприемлемости холостой жизни, и вместе с тем пугает тонкостью уловленных оттенков человеческих взаимоотношений.
Все персонажи “Лобстера” выглядят картонными и одномерными, но это фича, а не баг: в условном и предельно абсудрном мире Лантимоса деградация эмоций низводит людей до уровня животных задолго до фактической трансформации. Люди, вынужденные жить друг с другом не по любви, а по принуждению превращаются в послушных безвольных роботов, цепляющихся за партнера не по велению души и сердца, но исключительно по внешнему подобию. Если у избранницы частенько идет носом кровь, ее супруг тайком будет с удовольствием биться лицом об стол ради желанной близости, ведь в этом обнищавшем мире не так много вещей могут стать поводом для того, чтобы быть вместе. Карикатурные отношения в карикатурном обществе с не менее карикатурным подпольем, в котором оказывается Дэвид после побега из отеля. Группа принципиальных одиночек, другой полюс этого мира без оттенков и полутонов. Флирт запрещен, взаимопомощь запрещена, в первый же день каждый сам себе роет могилу — ибо никто другой после твоей смерти о тебе не позаботится. Внезапно вспыхнувшее настоящее чувство между Дэвидом и безымянной девушкой из Сопротивления смотрится то ли проклятием, то ли даром небес. Они не знают, что с ним делать, а оно поглощает их, ломает устоявшиеся нормы и границы. Требует жертв, к которым люди, живущие на автопилоте, совершенно не готовы. Последняя любовь на планете — и счастье, и беда одновременно. Ураган, поднимающий над землей, но несущий прямиком к неизбежной гибели.
Лантимос повторяет прием, сработавший в “Клыке”, останавливая финал в звенящей точке ожидания, за секунду до ключевого решения, обрывая предложение на полуслове. С хирургической точностью и именно там, где нужно
Любители режиссера могут быть спокойны — фирменный черный юмор в наличии, ирония помножена на сарказм, жанры перетираются в грандиозной мясорубке, ведущие актеры самоотверженно отыгрывают штампы, мир состоит из десятков мелких деталей, и все вместе они складываются в смешную и горькую картину, кривое зеркало, недружеский шарж. Появление любви становится точкой невозврата, первой живой эмоцией в омертвевшем мире масок и лицемерия, и ее эффект подобен взрыву. Лантимос повторяет прием, сработавший в “Клыке”, останавливая финал в звенящей точке ожидания, за секунду до ключевого решения, обрывая предложение на полуслове. С хирургической точностью и именно там, где нужно. Он сформировал свой стиль бескомпромиссной абсурдистской сатиры. Он научил зрителя восхищаться тем, как жизнь преломляется через призму его воображения. Главное, чтобы загребущие голливудские ручки держались подальше от этого европейского самородка.
