Класс коррекции, Иван И. Твердовский
Денис Виленкин:
Дети с ограниченными возможностями и не менее ограниченными характерами отбывают учебные часы в заурядном школьном заведении со специально выделенным классом коррекции. К ним приводят новенькую. Детки после уроков по обычаю развлекаются лежанием под идущим поездом, а однажды самые сообразительные решают, что новенькую не мешало бы трахнуть без вазелину прямо около железной дороги. Школьная расправа из «Класса», двадцать пятым кадром не дававшая покоя режиссеру Твердовскому, таки обрела форму, жаль только режиссер, не ознакомился с понятием конфликта. Зато социальная критика исчерпывает весь драматургический запал, про пандусы для инвалидов сказано не раз, а для пущей остроты высказывания выписана драка, эпилептический припадок, а также сцена скандала в учительской с криками «шлюха» и характерными перекатываниями по полу. Горящая инвалидная коляска – явно сквозная метафора в том плане, что весь фильм представляет собой погорелый театр, который мало того, что удушительно бездарен, так еще и горит от собственной важности. Впрочем, бензина не жалко.
Антон Фомочкин:
[/fusion_text][/fusion_builder_column][/fusion_builder_row][/fusion_builder_container]Камера профессионально трясется, бесстрастно следуя за очередной неприкаянной душой в этом страшном социуме. Чувствуешь дыхание находящейся в предсмертной конвульсии реальности. Рельсы здесь одни – на железной дороге. Стоит только нырнуть под поезд в оглушительном шуме и страхе, граничащем с размывающей все невзгоды смелостью – и видишь будущее, жизнь. Твердовский усердно, как прилежный ученик с нездоровыми увлечениями, старается эпатировать, провоцировать, но в результате он не то, чтобы фальшивит (для этого в картине должна быть хоть какая-то естественность), нет, у него вообще нет ничего настоящего. Социальные страшилки, реализм по учебнику, герои – функции, однобокие, мерзкие, злые, что дети, что взрослые (последние – особенно). Ситуации – как на подбор; попытка изнасилования инвалида, горящее кресло-коляска, смущенная старушка, натягивающая на банан презерватив, обед на портрете погибшего одноклассника. Любовная линия, нелепо зародившаяся и глупо закончившаяся. Юродивые, попавшие в ККО не из-за психической неполноценности. Вечные причитания, обрушенные на любую ситуацию и любой поступок – ах, пандусы не могут нормально поставить, ах, папа, может быть, вернулся бы, ах, девочка же старается – достаточно нелепая попытка акцентировать внимание на беспомощности индивида перед мрачной действительностью, в которой этот самый индивид существует. Нелепость – ругать «Школу» Германики, в которой к шестидесятой серии то тут, то там мелькали отблески настоящего искусства (предсмертная агония Ани Носовой чего стоит), параллельно приписывая «Классу» самое противоположное ему слово – «правда». Ни любви, ни сострадания, ни жалости, исключительно недоумение.
