Молода и прекрасна (Jeune & jolie), 2013, Франсуа Озон, рецензия
Молодая и прекрасная Ив Мольер рецензирует “Молодую и Прекрасную”
Миновало семнадцать весен; внутренний мир юной, дышащей свежестью и упоительной гармонией Изабель замкнулся, превратившись в недоступную для общества сферу, медленно рассекающую бескрайние просторы океана максимализма и бунтующих гормонов. Наступил момент, когда цвета стали сочными, ветер превратился из сухого и жаркого в пьянящий и свежий, а кровь принялась пульсировать по венам концентрированной сывороткой любви и вожделения. По-европейски скучная, простая жизнь, лаконичность и тишина больше не устраивают Изабель. Она молода и прекрасна. Она — источник энергии и соблазна. Из зеркала на нее смотрит уже не девчушка со вздернутым носиком и смеющимися глазами, а леди, которая способна заставить любого мужчину преклонить колени и умолять об одном лишь прикосновении. В этой новой роли героиня Франсуа Озона чувствует себя неуверенно, как путешественник, который ищет Эльдорадо, не имея ни карты, ни компаса. Все, что у нее есть — идеально выверенный, прагматичный подход к концепции взаимоотношений между людьми и желание экспериментировать. Романтика, которую воздушно-вафельные дамы поколения принцесс находят в сексе на пляже под ночным небом, усыпанным звездами, совершенно не очевидна для Изабель, только набирающейся опыта. Чувства приносят сплошное разочарование, застревают инородным предметом в горле, так что хочется выплюнуть их обратно. Гораздо интереснее — и продуктивнее! — тратить свой потенциал на мужчин, способных заплатить за полученное удовольствие. Всего в 17 Изабель впервые познакомилась с понятием рыночных отношений, где главный товар — свое тело.
Да, не стоит этого стыдиться или бояться: вся картина — чистой воды разврат. Феерия аморальности
«Молода и прекрасна» — фильм, ставший не просто откровением для Каннского фестиваля 13-го года, а настоящим гимном юности, дерзости и глупости. Озон с долей обаятельного французского шарма мастерски сервировал актуальную историю плесневелым сыром рутины и сладким, оставляющим приятное послевкусие пикантным вином концентрированного секса, который здесь превратился не в классические для европейского кинематографа максимально натуралистические, почти механические совокупления, но в искусство, где детали важнее самой картины. Пухлые красные губы. Серая шелковая блуза, — между прочим, мамина! — которая удивительно смотрится на хрупкой Изабель. Светлые волосы, небрежно рассыпавшиеся по обнаженным плечам. Кожа, нежная и фарфорово-белая, похожая на парное молоко. Озону некогда анализировать, он едва успевает чувствовать, переключаясь с мелодичных французских песен, рассказывающих о нелегком взрослении и глубоких шрамах на сердце, оставленных любовью, на современные мотивы компьютерно-мертвых клубных треков. Эта самая исключительная чувственность, неистовое желание режиссера вложить какой-то тайный смысл в каждое движение своей героини, подсмотреть за ней в щелочку, в конце концов явно перешагнув все границы дозволенного, превращает ленту не в обычное фестивальное кино с извращенной стилизацией, а в медленную, тягучую историю, которая одновременно бодрит и убаюкивает, отнимает кислород и позволяет вдохнуть дух молодости.
Да, не стоит этого стыдиться или бояться: вся картина — чистой воды разврат. Феерия аморальности. Беспричинная, ничем не оправданная, кроме самолюбия, проституция. Отказавшись от морализаторства, Озон создал новую комедию положений, современный, отвечающий всем требованиям повседневных реалий крысятник, где утверждаются новые принципы и законы морали, надиктованные бунтующей молодёжью, которая слишком далеко зашла в поисках себя. Это уже не романтичные, порывистые «Мечтатели», подцепившие вирус пьяной любви. «Молода и прекрасна» — лента, нашедшая в своей душе только крохотное свободное местечко для воинствующего прагматизма, который и определил мотивацию поступков. Заслуга Озона в том, что за воздушной красотой образов, за развевающимися волосами главной героини, за утонченными музыкальными мотивами и блеклыми пейзажами утомленных солнцем каменных джунглей он сумел спрятать отвращение, смешанное с разочарованием. Едва ощутимую тошноту от уровня, до которого пришлось опуститься, чтобы открыть истину, простую, как мир. Свобода — крайне иллюзорное понятие, и не существует способа обрести ее в полной мере.
