Красное и черное
Дарья Смолина – о новом фильме Джордана Пила
Гуляя по пляжу во время летних каникул, маленькая Аделаида забредает в зеркальный лабиринт, откуда возвращается с тяжелой психологической травмой. Спустя тридцать лет она приезжает в те же места с мужем и двумя детьми, но насладиться отпуском ей не позволяет томящее беспокойство. Тревога женщины кажется беспочвенной, пока в гости к семье не приходят зловещие незнакомцы – точные копии их самих. Вдохновившись классическими хоррорами, Джордан Пил использовал в своей второй режиссерской работе беспроигрышный мотив внезапного вторжения. И сделал его еще более пугающим, положив в основу истории одну из фундаментальных фобий – страх, что однажды твое зеркальное отражение может зажить своей жизнью.
Кадр из фильма “Мы”
В “Мы” сюжетные твисты, которые в последние годы стали основным приемом триллера на бумаге и на экране, отходят на второй план, уступая место полузабытому саспенсу. Режиссер старательно нагнетает атмосферу и играет на контрастах, вселяя предчувствие опасности задолго до ее появления. Зловещие тени, крадущиеся за героями в яркий солнечный день, рука, сжимающая остро заточенные ножницы, горящие безумием глаза на в остальном спокойном лице, лихорадочно задергиваемые шторы, которые едва ли могут спасти от ужаса по ту сторону стекла. Музыка с первых секунд звучит как призыв к оружию – для защиты или нападения, не ясно; герои не просто движутся, но танцуют как механические куклы. Пил предельно расчетлив и остроумен: цвета, объекты, упоминания неслучайны, даже если кажутся таковыми, и “Мы” любопытен даже в отрыве от социального нарратива.
Новый фильм комика политизирован не меньше, чем нашумевший “Прочь”, хотя некоторые из затронутых тем могут оказаться не близки многим зрителям, так как специфичны для Соединенных Штатов: привилегии и их отсутствие, white guilt, темные страницы американской истории, о которых никто не любит вспоминать. Но если конфликт первой работы сводился к извечному противостоянию черного и белого и динамике между ними, то “Мы” задается другим, более универсальным вопросом – можно ли сбежать от самого себя. Происходящее на экране пронизано дуализмом, и не только потому что у протагонистов и антагонистов одни и те же лица, а оттого, что все имеет свою пару. Добро невозможно без зла, день следует за ночью, огонь и его антипод вода в равной степени губительны, в тени прекрасной Одетты таится коварная Одиллия. Thriller Майкла Джексона, ставший важным элементом картины, еще раз подчеркивает тему двойственности и намекает на возможные метаморфозы чудовищ и людей.
Новый фильм комика политизирован не меньше, чем нашумевший “Прочь”, хотя некоторые из затронутых тем специфичны для Соединенных Штатов: привилегии и их отсутствие, white guilt, темные страницы американской истории, о которых никто не любит вспоминать
Тщательная работа над деталями не спасает фильм от огрехов: самой яркой его частью так и остается шокирующая встреча с двойниками, а дальше напряжение постепенно сходит на нет. Пил дает слишком много ответов на возникающие вопросы, что порождает лишь больше новых, подробно объясняет мироустройство там, где следовало бы оставить место сомнениям. Шьет повороты белыми нитками и, кажется, не особенно беспокоится о том, в каком направлении может двигаться история после финальных титров. И хотя фильм запоминается скорее визуальным рядом, направление, которое выбрал режиссер, оживив жанр социального хоррора, продолжает интриговать. Перспективы его безграничны, а злодеи, столь непохожие на привычных призраков, сумрачных тварей и бессмертных убийц, таят в себе едва ли не больше опасностей и скрытых граней. Ведь монстры в воображении Джордана Пила это просто люди. Такие же, как мы.
