Теорема Зеро (The Zero Theorem), 2014, Терри Гиллиам, рецензия
Антон Фомочкин находит “Теорему Зеро” несколько слишком амбициозной и поверхностной
Написанный Пэтом Рашином сценарий, в котором отголосками отдается, кажется, каждая значимая для поп-культуры антиутопия – от Замятина и, соответственно, Оруэлла до «Бразилии» – в руках Гиллиама из материала «вторичного» переходит в разряд «самоцитирования». «Теорема» старательно пытается быть чем-то большим и, подобно своему герою, вот-вот окрестит себя «мы», только подмена осмысленности и остроумия поверхностным углублением в тему вкупе с не самыми смешными хохмами – достоинство спорное. Вышло как-то чересчур просто, никаких тебе терний, только звезды. Если не считать попытку запустить этот проект шесть лет назад, то проблем не возникало, деньги были, снимали оперативно, нет привычной вымученности, которая придавала изрядного обаяния «Братьям Гримм» и двойную символичность «Воображариуму». Ровно все, без эмоций.
Обошлось без тоталитарного строя. Разве что про руководство нужно говорить как можно тише. Зачем контроль миру, одиночество которого сожрало самого себя? Зачем контроль миру, в котором никто никому не нужен? Гиллиам привычно хорош в мелочах, в этой вселенной безостановочно ведутся дорожные работы, в ней грязно, она кажется огромной, но на деле она словно запертая комната, стены которой исписаны граффити. Только дом – в прямом смысле храм уединения. Все вокруг – безвкусный пластик, ни души, ни жизни. Люди в одеждах кислотного цвета, нелепые прически. Прими Бэтмана спасителя и не рыпайся, сайентология надоела. Камерная история, с бесконечными фразами про часовой механизм смерти, который активируется с первого дня нашего рождения (и так далее, в самых разных вариациях).
Коэн Лет – Кохэлет – проповедник, что, учитывая тихую и обрывочную речь героя, и есть главный каламбур. Все по заветам книги Экклезиаста — человек, как полагается, правит человеком, вычисление злосчастной теоремы оказывается ненужной суетой, как и вообще все на свете. Вопрос о смысле жизни прозаичен, и остается только отчаянное ожидание того самого звонка, голоса на другом конце, который расскажет об истинном предназначении. Ведь это ожидание ничем не отличается от жизни человека, который ищет пресловутый смысл, но так и не находит. Разве что нет зудящего чувства, что ты вот-вот познаешь сакральное таинство, стоит раздаться заветному дзинь. Да-да, там уже наступает старость. Но герой лишен той единственно важной жизненной позиции, он не получает удовольствия от жизни.
Мы – лишь стопка фотографий, вращающихся в невесомости, засасываемые черной дырой, дырой, что внутри каждого, и с этой цикличностью ничего не поделать.
«Теорему» разрывает от амбиций. Нашпигованная идеями тушка диковинного зверька трещит по швам. Прямолинейные метафоры, замечательный Вальц, комичные персонажи, которые, кажется, уже где-то сто раз мелькали. «Теорема» движется по привычному вектору развития сюжета первые двадцать минут, увязнув в болоте, становится камерным, но даже в замкнутом виде, отвлекаясь на любопытные для дальнейшего рассуждения смысловые находки, периодически соскакивает на рельсы шаблона. За всем этим проглядывает если не творческая усталость, то не совсем четкое понимание того, что конкретно автор хочет сказать. Впрочем, это, скорее, проблема сценариста, чем режиссера.
Система, превращающая металлические винтики в бесформенную кашу равноценна теореме, доказывающей, что ноль равен ста, обесценивающей саму жизнь. Хаос правит, ничего нового. Мы – лишь стопка фотографий, вращающихся в невесомости, засасываемые черной дырой, дырой, что внутри каждого, и с этой цикличностью ничего не поделать. Что там, по ту сторону, догадаться не сложно – островок покоя с искусственными пальмами и мячиком, раскачивающемся на волнах. Где-то вдалеке, словно отскакивая от стены по другую сторону заката, послышится ненавязчивый гимн потерянной в бесконечной рутине безостановочного процесса девушке. When you were here before… And I wish I was special…. But I’m a creep, I’m a weirdo. Намертво закрепленное печатью под названием – одиночество.
