Банка в пауках
Омерзительная восьмерка (The Hateful Eight), 2015, Квентин Тарантино
Сергей Феофанов о восьмом фильме Квентина Тарантино
Американское захолустье, Вайоминг. Доверху набитый пойманными преступниками дилижанс проезжает мимо занесенного снегом распятия. Поднимается снежная буря, и пассажиры дилижанса – двое охотников за головами – решают завернуть в лавку “Галантерея Минни”, выполняющую в таких случаях функции постоялого двора. Один из охотников (Сэмюэл Л. Джексон) везет в городок Ред-Рок несколько трупов, второй (Курт Рассел), убежденный сторонник казни через повешение, едет туда же с живой преступницей (Дженнифер Джейсон Ли), маленькой женщиной с живописным синяком под глазом. По пути к ним прибивается южанин, назначенный новым шерифом Ред-Рока (Уолтон Гоггинс), а в “Галантерее Минни” спутников ждет еще более колоритная компания – английский палач (Тим Рот), подменяющий хозяйку мексиканец (Демиан Бишир), бывший генерал конфедератов (Брюс Дерн) и ковбой, желающий навестить свою мать (Майкл Мэдсен).
“Омерзительная восьмерка”, рецензия
Уолтон Гоггинс вслух зачитывает письмо (подложное, как потом выясняется) Авраама Линкольна, адресованное герою Сэмюэла Л. Джексона, Курт Рассел щеголяет невозможными усами, Тим Рот дает Кристофа Вальца, и более-менее все спорят о прошедшей недавно гражданской войне (в итоге дело доходит до разделения таверны на “южную” и “северную” части). На деле персонажей тут, конечно, куда больше заявленной восьмерки, но это не самое большое лукавство – кучер (Джеймс Паркс) совсем не омерзительный и вообще он тут находится больше для смеха, а Ченнинг Татум появляется в самом конце фильма, играя не столько характер, сколько функцию, Deus ex machina. Лукавит Тарантино и в жанровом определении “Омерзительной восьмерки” – обещанный вестерн оказывается герметичным детективом в духе Агаты Кристи.
В остальном все довольно неплохо – обаятельную болтовню посреди снежного безмолвия скрашивают старое доброе ультранасилие, обычное для режиссера обилие цитат и прекрасный саундтрек Эннио Морриконе. Ну а гвоздем программы стала операторская работа Роберта Ричардсона, который использовал здесь старую оптику и 70-миллиметровую пленку, предназначенную для съемки картин вроде “Бен-Гура” Уильяма Уайлера. В результате Ричардсону удалось вытащить несколько эпических кадров даже из трех стен Богом забытой таверны, да и фильм в целом от этого стал выглядеть только эффектнее. Удачно в “Восьмерку” вписались и три драматургические единства, используемые Тарантино, прямо скажем, нечасто. Единства действия, места и времени несколько разбавляет разве что пояснительный флэшбек, открывающий финальный отрезок фильма, но в целом картина на удивление точно следует классическим принципам театральной драматургии.
На деле персонажей тут, конечно, куда больше заявленной восьмерки, но это не самое большое лукавство – кучер (Джеймс Паркс) совсем не омерзительный и вообще он тут находится больше для смеха, а Ченнинг Татум появляется в самом конце фильма, играя не столько характер, сколько функцию, Deus ex machina. Лукавит Тарантино и в жанровом определении “Омерзительной восьмерки” – обещанный вестерн оказывается герметичным детективом в духе Агаты Кристи.
Проблема у “Восьмерки” только одна, но довольно серьезная – идеально соблюдая ритм на короткой дистанции, Тарантино не может собрать череду ярких (а местами и блестящих эпизодов) в единое целое. Картина ощутимо провисает под грузом избыточного хронометража, и это довольно серьезно отражается на итоговом впечатлении. Не помогает зрителю и то, что вся поздняя фильмография мастера не выходит за рамки увлекательного кинематографа без сверхзадач, и восьмой фильм Квентина Тарантино тут не исключение. А ведь именно в последних своих работах режиссер взялся гворить о серьезных вещах (расовое неравенство, теперь вот – гражданская война). Тем не менее, самым удачным его фильмом за последние годы стали комедийные, в сущности, “Бесславные ублюдки”, которые свели еще более серьезную тему к “Сколько раз увидишь, столько раз и убей”.
