Эдип и Электра, они, если честно, не пара, не пара, не пара
Пожары (Incendies), 2010, Дени Вильнев
Анна Дедова рецензирует “Пожары” в рамках дней Дени Вильнева на [postcriticism.ru]
Процесс оглашения наследства мадам Наваль Марван несет нетривиальный характер – вместо традиционной раздачи всем сестрам по серьгам усопшая предлагает детям загадку в лучших традициях старины Сфинкса. Близнецы Жоанн и Симон должны найти отца и брата, после чего и только тогда дух их матери наконец обретет покой. В качестве единственной подсказки Наваль оставляет свой паспорт бывшей гражданки страны, откуда сбежала когда-то, спасаясь от репрессий и зверств режима. Взвалив груз ответственности на свои хрупкие плечи, дочь первой отправляется на поиски истины, зарытой под солнцем, песком и ненавистью жителей небольшого государства, раздираемого религиозными противоречиями. Открывшаяся тайна запоздало успокоит совесть умершей в мире ином, но навсегда изменит представление детей об иронии кругооборота жизни во Вселенной.
“Пожары”, рецензия
Дени Вильнев, наверное, сейчас один из тех немногих постановщиков, кто способен своими режиссерскими решениями поднять бурю в стакане воды, причем, как ни странно, в хорошем смысле этого слова. Имея в наличии довольно традиционные для современной кинематографии сюжеты, тем не менее он с успехом выворачивает их наизнанку, раз за разом придавая атрибутам того или иного типично жанрового кино черты философских притч. При это уравновешенная медитативность его картин ничуть не лишает их пресловутого саспенса, скорее наоборот – приковывает к экрану, словно взгляд гипнотизирующей зрителя змеи. Так и «Пожары» открываются облетающей панорамой гор и холмов, которые в будущем окажутся основным местом действия, с тем, чтобы камера столь же меланхолично, под завывания солиста Radiohead, запечатлела жизнь юных пленников в лагере одной из противоборствующих сторон межконфессионального конфликта. В дальнейшем зритель вслед за путешествующей вспять дочерью будет так же плавно пересекать жизненный путь главной героини, двигаясь по волнам памяти немногих выживших очевидцев страшных событий – прятаться от всполохов вспыхивающих тут и там пожаров, зажимать уши от звуков непрерывных автоматных очередей или криков заключенных в застенках местного НКВД. Вильнев не будет нагнетать столь знакомого в подобных драмах патриотического или героического пафоса, но от его констатирующего взора стороннего наблюдателя проходит ничуть не меньший холодок по коже и отнюдь не от ужасов кажущейся на первый взгляд очень актуальной резни на религиозной почве.
Все дело в том, что история, рассказанная в интерпретации Вильнева, как раз-таки лишена однозначного определения во времени и пространстве. Местом действия мытарств Марван выбрана вымышленная страна, в которой главными зачинщиками жестоких чисток является совсем не та конфессия, которая сейчас находится на устах у ведущих всех новостных сводок, а христианские ультраправые. Дети же главной героини с прошлым беженцев не обитают на отшибе социальной жизни новой Родины, а довольно неплохо к ней адаптировались, по крайней мере Жоанн уютно чувствует себя, занимаясь интеллектуальным трудом. При этом показательно, что режиссер предпочитает рассказывать об ужасах войны, а не демонстрировать их на весь экран. Так, изнасилования главной героини всегда остаются за кадром, убийство ребенка в одном из драматичных моментов показано со сверхдальнего плана, а единственная сцена в духе выбранного Вильневом жанра, на которой акцентировано операторское внимание, отдает заметной театральностью «Я тебя породил, я тебя и убью». Поэтому очевидно, что перед зрителем не очередная патетическая агитка, которой нет-нет да и найдется место возле Пальмовой ветви, а рассуждения о природе любви, зла и прочих понятий, обладающих статусом вечности.
Дени Вильнев, наверное, сейчас один из тех немногих постановщиков, кто способен своими режиссерскими решениями поднять бурю в стакане воды, причем, как ни странно, в хорошем смысле этого слова. Имея в наличии довольно традиционные для современной кинематографии сюжеты, тем не менее он с успехом выворачивает их наизнанку, раз за разом придавая атрибутам того или иного типично жанрового кино черты философских притч
Пусть Вильнев идет на внезапные допущения, например, довольно странно предполагать, как парализованная старушка все-таки умудрилась сочинить последние признательные письма, но логический формализм здесь неизбежен на столько же, на сколько и неважен ради гармонии заданных вопросов и полученных ответов.
Природа каждого человека априори двойственна. Примеров этому в «Пожарах» не счесть – в роли фронтисписа здесь выступает выбор в качестве героев именно близнецов. Кроме этого, в конце поисков дети осознают, что их мать, скромная на протяжении четверти века секретарша, привыкшая плавать в общественных бассейнах, на деле может оказаться борцом за справедливость местного масштаба и стойким бывшим узником гетто. Но прихоти этой природы не всегда безобидны. Она определяет в человеке наличие не только неизбывной любви, но и всепоглощающей ненависти, взаимопроникновение которых друг в друга может принимать самые странные формы, иллюстрацией чему и оказывается финальный твист картины. Каждый из нас может попытаться забыть все былое, отречься от всех мрачных воспоминаний, но когда-нибудь поедающая собственный хвост змея доберется и до нашего прошлого.
