Глубокие реки, 2018, Владимир Битоков
Виктория Горбенко рассказывает о фильме Владимира Битокова, выпускника кавказской мастерской Александра Сокурова, разделившем на Кинотавре-2018 приз за лучший дебют с нашумевшей «Кислотой». И, конечно, не может удержаться от сравнения
В величественном Приэльбрусье живет семья. Пожилой отец с двумя сыновьями, Бесом и Мухой, валят лес, жена одного из братьев следит за хозяйством. Их дом стоит в уединении, потому что предок совершил преступление и был изгнан из деревни. Изоляция не тяготит угрюмых лесорубов, тем более что они обладают «эксклюзивным контрактом» на поставку древесины, а потому живут лучше соседей, становясь объектом зависти. Атмосфера накаляется, когда глава семьи получает травму, и встает вопрос о привлечении нового работника. Деревенские получают презрительный отказ, и на помощь приезжает младший сын. Пять лет назад он сбежал в город от тягот непритязательного быта и сейчас плохо вписывается в окружающую среду – слишком слаб физически. Отец привечает смекалистость Малого, сходу сумевшего выручить денег больше обычного. Бес же проявляет привычное упрямство: не можешь завалить дерево – не мужик.
Кадр из фильма “Глубокие реки”
«Кинотавр» продолжают атаковать выпускники кавказской мастерской Александра Сокурова. В 2017-м это был Кантемир Балагов, в «Тесноте» бросивший вызов ортодоксальным общинам и по-своему переосмысливший «лихие» девяностые. В этом году Владимир Битоков разделил приз за лучший дебют с Александром Горчилиным, представившим очередной «манифест поколения». О «Кислоте» говорили много, о «Глубоких реках» почти никто не слышал, и, чтобы найти подходящий сеанс в кинотеатре, придется постараться. Вместе с тем оба фильма находятся в любопытной дихотомии. Горчилин лишает героев смыслов, превращает в бесполезные приложения к гаджетам с полностью выжженным внутренним миром. У Битокова похожим персонажем становится Малой, оторванный от корней, но не нашедший себя и в городе. Город, как известно, злая сила. Сильный приезжает – становится слабым, слабый приезжает – становится трусом. Но, если Горчилин не знает, каким образом побороть тотальную юношескую апатию, то для Битокова ответ вполне очевиден. Когда от рассвета до заката машешь топором, времени на рефлексию и тоску не остается. Как ни банален призыв заняться делом, он выглядит намного привлекательнее воспеваемой бесплодности существования.
По словам режиссера, «Глубокие реки» не изображают современный быт кабардинцев, а сценарий является абсолютным художественным вымыслом. Тем не менее, фильм прочно укоренен в бытии Северного Кавказа, и работа с фактурой удается Битокову лучше и легче, чем с персонажами. Героям не хватает объема и мотиваций. Детали, которые должны помочь раскрытию характеров, в итоге не складываются в общую картину, оставляя ощущение, что нечто значимое затерялось на монтажном столе. Ситуацию спасает самобытность материала. Натура, особенности интерьера, элементы одежды говорят сами за себя, а простая история не препятствует этому. Много важного сообщает язык как таковой. Фильм полностью снят на кабардинском, звучащем жестко и твердо – аутентично самому этому краю и населяющим его мужественным людям. При этом Малой разговаривает только по-русски, что изобразительно усугубляет конфликт. Таким же образом действуют и отношения братьев с природой. То, что привычно для старших, оказывается непосильным и даже пугающим для младшего. Враждебные жизненные позиции накладываются на невозможность диалога, отсутствие эмпатии и неумение принимать инаковость.
«Глубокие реки» не изображают современный быт кабардинцев, а сценарий является абсолютным художественным вымыслом. Тем не менее, фильм прочно укоренен в бытии Северного Кавказа, и работа с фактурой удается Битокову лучше и легче, чем с персонажами
Битоков очевидно любуется двумя старшими братьями, грубыми и необразованными, но существующими в гармонии с суровым окружающим миром. Здесь каждый день может подняться река, сойти сель, рухнуть прогнившее дерево, может напасть волк или подкараулить обиженный сосед. Их жизнь – постоянная борьба за существование, но именно она делает характеры цельными и крепкими. Однако то, что лишено гибкости, неизбежно ломается. Традиции понемногу изживают себя, старость вместо уважения довольствуется снисходительностью, новая жизнь не спешит зарождаться – один брат холост, второй лишился наследника. Неумение приспосабливаться и находить компромиссы с меняющимся миром оказывается не менее губительным, чем пустое прожигание жизни. Старое родовое гнездо кажется крепким, но на самом деле оно уязвимо перед непредсказуемой стихией, будь то природа или время. В кадре братья старательно укрепляют сваи, но за его пределами история продолжается, и жизнь дополняет кинематографическую реальность, придавая ей новое измерение. После окончания съемок сошедший в ущелье сель уничтожил дом и кардинально изменил ландшафт долины. Перемены – к лучшему ли, к худшему ли – ожидают и героев, и всю традиционную картину мира, неотвратимо размывающуюся за рамками открытого финала.
