Космос как воспоминание
Время первых, 2017, Дмитрий Киселев
Игорь Нестеров о фильме про запуск «Восхода-2», ностальгии по СССР и фантомной боли
Май 2015-го года. Разбилась отечественная ракета-носитель «Протон-М». Девятая по счёту за неполные десять лет. Декабрь 2016-го года. Потерпел крушение российский грузовой космический корабль «Прогресс». Третий за последние пять лет. Апрель 2017-го года. Стало известно, что разрабатываемый Роскосмосом двадцать два года кряду лабораторный модуль «Наука» не полетит на Международную космическую станцию. Попросту сгнили детали и устарели компоненты. Именно на таком непраздничном фоне на киноэкраны страны вышел нарядный и желанный подарок ко Дню Космонавтики режиссёров Юрия Быкова, автора нашумевших «Майора» (2013) и «Дурака» (2014), и Дмитрия Киселева – выходца из команды Тимура Бекмамбетова, который встал за продюсерский штурвал новой ленты о покорении околоземных пространств.
Одиссея советских космопроходцев Алексея Леонова и Павла Беляева долгие годы даже не просила, а требовала крепкого киновоплощения. Эта история эстетически безупречна, очень трогательна и невероятно драматична, даже если сравнивать с полётом Юрия Гагарина или лунным турне «Аполлона-13». Фильмы о космосе удаются только в том случае, если ситуация, взятая за сюжетную основу, развивается по напряженному и непредсказуемому сценарию. Видимо поэтому всё ещё не появился фильм о Ниле Армстронге и вылазке на Луну – уж больно гладко всё тогда прошло. Во многом поэтому фильм «Гагарин. Первый в космосе» (2013) Павла Пархоменко оказался слишком плоским и простым, чтобы стать значимым событием в мире кино. Полёт «Восхода-2» – путешествие, в котором всё пошло не так, но закончилось, как надо. Это же отчасти справедливо для фильма Бекмамбетова, Быкова и Киселёва.
Бесчисленные провалы современного российского кинематографа сравнимы разве что с катастрофами нынешней российской космической отрасли. Тем радостнее наблюдать, как создателям «Времени первых» всё-таки удалось снять пусть не идеальную, но амбициозную и обаятельную ленту о первом выходе человека в открытый космос, сделав маленький, но смелый шаг к выходу из порочного круга неудач. Кино снято на стыке производственной, психологической и космической драм, и впервые гремучее жанровое переплетение не идёт российскому фильму во вред, а наоборот, формирует более полнокровную, более живую и зрелищную картину грандиозных свершений полувековой давности.
“Время первых”, рецензия
Разумеется, не всё так гладко, как хотелось бы. Чересчур глянцевая облицовка реальности 1960-х годов местами напоминает приторный агитплакат о том, как хорошо жилось в стране Советов. Вряд ли кто-нибудь ждал от бекмамбетовской студии «Базелевс» нагнетания задумчиво-депрессивной атмосферы наподобие «Бумажного солдата» (2008) Алексея Германа-младшего – и даже хорошо, что авторы «Первых» не пошли по этому пути. Ведь прорыв в космос – самое светлое и, пожалуй, самое бесспорное достижение советской власти, советской науки и советского общества, к тому же новая порция пессимизма и раскаяния – удел авторского, а не коммерческого кино. Однако превращение жён космонавтов в пустоглазых моделей из журнала «Бурда моден», чиновников из Минобороны – в безликих доброжелателей, сотрудников королёвского бюро – в дружный коллектив всезнаек, серьезно искажает фактическое положение дел.
Сам накал страстей вокруг внепланового старта «Восхода» неизбежно повлёк обилие конфликтов, которые выпадают из поля зрения съемочной группы или оказываются недостаточно острыми. Общение ракетостроителей и партийных функционеров, пилотов-космонавтов и старших офицеров в фильме практически лишено споров и ссор, которых наяву было достаточно. Вальяжный Леонид Брежнев по-братски наставляет главного конструктора и по-отечески подбадривает космонавта Леонова, который, услышав шамкающий голос генсека в открытом космосе, едва не слетает с орбиты. Военный куратор полёта Николай Каманин миролюбиво внимает своевольному Сергею Королёву, а к проказам своих подопечных относится, как школьный завуч. Группа инженеров и чиновников, провожающих космический корабль перед запуском, выглядит настолько пафосно и комично, что, кажется, вот-вот запоёт «Интернационал» в лучших традициях соцреализма.
Но невзирая на промахи и просчеты, «Время первых» – лучшее кино о начале космической эры, причём не только из числа российских. Единственная советская лента про большой космический рывок «Укрощение огня» (1972) кишела идеологическими клише, заслонившими собой и динамичный сюжет, и талантливую актёрскую работу Кирилла Лаврова. Американские «Парни что надо» (1983) и «Аполлон-13» (1995) при всём постановочном размахе – фильмы о людях Земли, оказавшихся в космосе, поэтому их полёты и подвиги воспринимаются, как нечто будничное, словно прогулка Джона Уэйна по прерии. Тогда как «Первые» – посвящение людям Космоса, родившимся на земле, для которых вся жизнь – это движение к звёздам. Дуэт Евгения Миронова, надевшего скафандр романтика Леонова, и Константина Хабенского, примерившего амплуа скептика Беляева, технично овладевает вниманием зрителя, а Владимир Ильин воплощает на экране самый глубокий и тонкий кинообраз отца-основателя советского космостроения – академика Сергея Королёва.
После просмотра «Времени первых» вдруг отчётливо осознаешь, что советский космос – вовсе не пафосный миф и не красивая фикция, а заветное вчера, но забытое сегодня –чаяние миллионов. Картина дарит возможность испытать те же эмоции, что в детстве – за разглядыванием почтовых марок с видами ракет и лицами покорителей орбиты
После просмотра «Времени первых» вдруг отчётливо осознаешь, что советский космос – вовсе не пафосный миф и не красивая фикция, а заветное вчера, но забытое сегодня – чаяние миллионов. Картина дарит возможность испытать те же эмоции, что в детстве – за разглядыванием почтовых марок с видами ракет и лицами покорителей орбиты. Тем более, что спецэффекты, наконец-то, помогают созданию действительно масштабного и красивого зрелища, ничуть не уступающего голливудскому. Поэтому невозможно оторваться от того, как «Восход», сбрасывая ступени, пронзает атмосферу, как Леонов кувыркается в невесомости над безмолвной планетой, или, как космонавты приземляются в сказочную пермскую тайгу. Последние сцены, где герои космоса ждут в снежных лесных дебрях, когда Родина о них вспомнит, по-настоящему завораживают, придавая финалу сюрреалистичный оттенок.
Фильм романтизирует советское прошлое иногда неумело, иногда неуклюже, иногда чересчур рьяно, однако делает это искренне, добиваясь под занавес искомого результата – взрыва ностальгической эйфории по стране, где «текли куда надо каналы, и в конце куда надо впадали». Однако при всей патетике и торжественности постановки авторы успевают сказать главное. Прорыв советского человека в космос – это путь не «благодаря», а «вопреки». «Мы народ, который летает в кандалах», – горько произносит Ильин-Королёв, добавляя, – «Представьте, что будет, если их снять? Так взлетим, что разобьёмся». Сегодня часто задаешься вопросом: что заставило этих деревенских мечтателей и провинциальных идеалистов, продираясь сквозь послевоенную разруху и сталинские лагеря, получая в награду инфаркты и звёздную пыль – вырваться за пределы Земли? Должно быть, в душе они были художниками, а вовсе не пленниками. Пленники – это мы. Поэтому падают, а не взлетают Протоны и Прогрессы, поэтому заживо гниёт Наука. Поэтому все наши фильмы про космос посвящены не будущему, а прошлому. Похоже, пришло время сбросить эти чёртовы кандалы. А дальше – или разобьёмся, или прорвёмся.
