Снега больше не будет (Śniegu już nigdy nie będzie), 2020, Малгожата Шумовская и Михал Энглерт
Эрик Шургот рецензирует картину Малгожаты Шумовской и Михала Энглерта
Женя пришел в Польшу, кажется, пешком – буквально вышел из темного леса, из багажа имея при себе лишь заплечную сумку, в которой аккуратно поместился складной массажный стол. С первых сцен Женя кто-то вроде экстрасенса, хотя всем он представляется массажистом. Родом из Припяти, в соседней стране очутился якобы на заработках, но полный аскезы быт намекает на то, что деньги для парня далеко не главное. Хотя клиенты его – жители респектабельного района настолько однотипной застройки, что отличить один дом от другого можно только по мелодии дверного звонка. Приходя как обычный остеопат, Женя постепенно раскрывается людям в качестве уникального целителя, чьи пальцы чувствуют не только мышечные спазмы, но и каждую складку усталой души. При этом взамен он берет лишь то, что предлагают ему сами благодарные клиенты. Кто Женя на самом деле и зачем явил себя людям – так до конца и останется загадкой, хотя сам он о цели своей “миссии” ближе к концу ленты заявит громко и уверенно.
Кадр из фильма “Снега больше не будет”
Человечество на протяжении всей своей истории нуждалось в героях, но особенно тогда, когда испытывало трудности, то есть практически всегда. Легендарные воины подпитывали хрупкое магическое мышление древних людей, Супермен приземлился в Канзасе в разгар великой депрессии, японская культура, пережившая ковровые и атомные бомбардировки, породила огромных роботов-защитников меха. Вселенная фильма Малгожаты Шумовской, очевидно, проживает последние дни Кали-Юги, а потому и герой тут призван спасать не тела, но души. Мифопоэтика польской постановщицы – это выцветающий и ускользающий мир, где серые особняки богачей равно безлики панельным домам бедняков. Где родители, желая своим детям счастья, бесконечно отдаляются от них, а то и вовсе обращаются в прожорливых Сатурнов. Где по одинаковым улицам, тлеющим угольком надежды, бродит бескорыстный Женя, вселяющий веру в завтрашний день даже в смертельно больных. Чем он не супергерой, пусть и не сражается с осязаемым злом облачившись в цветастое трико?
Фильм Шумовской по жанру драмеди – герои тут настолько трагикомичны, что их подлинная боль зрителю изначально незрима. Одни тонут в повседневных проблемах, другие в бесконечной итерации переживают смерть близкого человека, учат детей французскому, в надежде, что те уедут в места “получше”, и совершенно искренне гордятся тем, что эти самые дети настолько продвинулись в химии, что уже изготавливают для местных синтетические наркотики. Вся эта несерьезность, контрастирующая с медитативностью, поначалу сбивает с толку, маскирует меланхоличный нарратив, принимающий отчетливые формы лишь ближе к титрам. Что характерно, Шумовская как бы нарочно обнажает характеры второстепенных персонажей, тогда как личность Жени подает ввиде мало что проясняющих флешбеков, в которых центральное место занимает умершая, предположительно от рака, мать. И чем дальше по хронометражу, тем сильнее Шумовская разводит происходящее в коттеджном поселке с персональной фабулой Жени, превращая последнюю в полную недосказанности фантасмагорию, притчу о загадочном пришельце, приносящем людям избавление от ментальной боли.
Шумовская не новатор и свою тягу к заимствованию она нисколько не маскирует. Панельные дома – эти бастарды-близнецы социализма – перекочевали прямиком из “Декалога” Кесьлёвского. Финальный твист отсылает к конспирологическим сериалам, в духе “X-Files”. А те самые чернобыльские флешбеки Жени и вовсе прямые цитаты фильмов Тарковского
Хайао Миядзаки как-то обмолвился, что мечтает застать тот день, когда корпорации обанкротятся и Япония зарастет травой. Схожие сентенции, как бы ни казались они кому-то спорными, присущи и фильму Шумовской. “Снега больше не будет” – фраза, вскользь брошенная маленькой девочкой, но выведенная в послесловие к фильму. В 2025 году центральную Европу, по мнению некоторых синоптиков, ожидает последний снегопад. И этот самый последний снегопад у Шумовской жутковато рифмуется с радиоактивным пеплом. Исполнитель главной роли Алек Утгофф сравнивает выпавший в конце фильма снег с магическим покрывалом, под пеленой которого уставшие жители пригорода попадают в сказочный мир, контрастирующий с унылой реальностью. Однако намеки на близящуюся экологическую катастрофу разбросаны по фильму мелким бисером тут и там, оттого и кажется это снежное полотно скорее саваном, навсегда укрывающим исцелившихся духовно, но приближающихся к неизбежной телесной гибели, людей. Само же исцеление, происходящее буквально по щелчку пальца блаженного, напоминает несбыточную мечту каждого человека – сбросить с плечь всякое бремя и прожить остаток жизни в более чем выносимой легкости бытия.
Шумовская не новатор и свою тягу к заимствованию она нисколько не маскирует. Панельные дома – эти бастарды-близнецы социализма – перекочевали прямиком из “Декалога” Кесьлёвского. Финальный твист отсылает к конспирологическим сериалам, в духе “X-Files”. А те самые чернобыльские флешбеки Жени и вовсе прямые цитаты фильмов Тарковского – не каждый постановщик решится на такое “нахальство”. Быть может для полячки это просто посвящение любимому режиссеру, а может быть желание показать связь своего героя с той самой зоной, где счастье для всех, даром, и пусть никто не уйдет обиженный! Мир “сталкерской” зоны – заповедник полураспада, макет техногенного постапокалипсиса – таким же, наверняка, виделось будущее чернобыльской зоны отчуждения современникам той катастрофы. Реальность же такова, что на покинутую землю Припяти стремительно надвигается природа. Надвигается она и на героев фильма, не в качестве разрушающей стихии, но панацеи от всех ментальных невзгод. Не спроста ведь Шумовская визуализирует процесс исцеления через сновидческие сцены, в которых герои оказываются в непроглядном лесу, возможно, в той самой зоне отчуждения близ Припяти. У Жени нет гаджетов и собственного авто, он вышел из леса, словно порожден был самой природой. Провозвестник он или же последний в своем роде – загадка, оставшаяся даже не за кадром, за фабулой. Ведь чем дальше всматриваешься в почти бессюжетные похождения массажиста-супермена, тем больше размываются грани реальности фильма, но тем отчетливее становится итоговый месседж: однажды снег упадет на землю в последний раз, и если перед этим не придет герой, то его хотя бы нужно будет придумать.
