Красавица для чудовища (Mary Shelley), 2017, Хайфа Аль-Мансур
Виктория Горбенко вписывает “Красавицу для чудовища” в феминистский тренд
В 1816 году на берегу Женевского озера собрались лорд Байрон со своим врачом Джоном Полидори, поэт Перси Биши Шелли и его гражданская жена Мэри Годвин Уолстонкрафт со сводной сестрой Клэр Клэрмонт. Было скучно, шли непрерывные дожди, и компания решила развлечься написанием страшных историй. Байрон сочинил какую-то ерунду, Шелли напился, Полидори придумал классический сейчас образ вампира-аристократа, а мисс Годвин начала работу над созданием одного из главных монстров всех времен – Франкенштейна. Главная проблема заключалась в том, что «Вампира» согласились опубликовать только под именем Байрона (врач не сильно возражал), а «Современного Прометея» так и вовсе анонимно (дочь основоположницы феминистского движения Мэри Уолстонкрафт сильно негодовала).
В 1998 году скандальный аргентинский писатель Федерико Андахази написал роман «Милосердные». Завязка соответствует вышеизложенному, но сюрприз в том, что главным героем становится скромный доктор Полидори. Его насильно склоняет к переписке некая женщина, которая впоследствии оказывается этакой тератомой, питающейся мужским семенем. Полидори выгодно меняет сперму на готовый рассказ, а потом с изумлением понимает, что и Байрон, и Пушкин поступали так же, но, естественно, никому не рассказывали о членстве в клубе.
Кадр из фильма «Красавица для чудовища»
Лучшее, что могла сделать с историей Мэри Шелли саудовская кинематографистка Хаифа аль-Мансур, это забыть о ней и экранизировать роман Андахази. Тогда живописные кладбищенские пейзажи, святотатства в лоне церкви и побеги от кредиторов под проливным дождем могли бы удачно сложиться в ироничное якобы готическое повествование. Но, разумеется, первая женщина-режиссёр Саудовской Аравии продолжает исследовать близкую себе проблему гендерного неравенства, которую начала развивать в фильме «Ваджда». Там женщины не могли ездить на велосипедах. В «Мэри Шелли» (я извиняюсь, но российская локализация вполне соответствует второму названному в ней существительному) женщины не могут писать романы. Зато в обоих случаях они вполне могут рожать детей.
Кино органично вписывается в главенствующий феминистский тренд и не сильно этим раздражает. Для эпохи Регентства при всей ее продвинутости в искусстве и науке женщина была, скорее, героиней «Ярмарки тщеславия», чем автором настоящей большой литературы. Беда «Мэри Шелли» в ее чудовищной (а может, локализация и вполне точно транслирует главное) мелодраматичности. Когда Перси Шелли начинает читать стихи, ты медленно краснеешь. Когда объясняется в любви Мэри – становишься пунцовой. Когда играет уязвленное самолюбие, будучи пойманным на наличии жены с ребенком – перестаешь понимать, всерьез ли это все. Всерьез, потому что Перси изначально был туповат. Он наивно верил, что если вечером женщина немного покрасовалась лояльным отношением к свободным отношениям, наутро у нее в глазах не запляшут люльки и вечная верность.
Разумеется, первая женщина-режиссёр Саудовской Аравии продолжает исследовать близкую себе проблему гендерного неравенства, которую начала развивать в фильме «Ваджда». Там женщины не могли ездить на велосипедах. В «Мэри Шелли» (я извиняюсь, но российская локализация вполне соответствует первому названному в ней существительному) женщины не могут писать романы. Зато в обоих случаях они вполне могут рожать детей.
Но женщины, несмотря на страсть вводить всех в заблуждение, все равно лучше. Они не менее (а может, и более – кто сейчас помнит мужа Мэри Шелли) талантливо пишут , не менее громко заявляют о себе и своих потребностях, но при этом еще являются вместилищем духовности. И вполне могут рожать детей, чего уж. При этом женщинам как-то непроизвольно сильнее сочувствуешь. В начале XIX века им приходилось заниматься сексом в корсете, потому что среднестатистический мужчина не способен справиться с застёжкой обычного бюстгальтера, что говорить про корсет. В начале XXI века им, видимо, придется заниматься сексом под расписку о добровольном половом акте, потому что среднестатистический мужчина не способен противостоять обвинениям в обычном харассменте, что говорить про изнасилование.
