Неправильные пчелы делают неправильный мед
Прощай, Кристофер Робин (Goodbye Christopher Robin), 2017, Саймон Кёртис
Дмитрий Котов — о байопике Саймона Кёртиса, посвященном создателю Винни-Пуха и его сыну
По утверждениям ряда критиков, медвежонок по имени Винни-Пух за более чем 80 лет своего существования стал самым любимым персонажем детской литературы всех времен. С этим трудно поспорить, однако редкий ребенок, впервые открывающий для себя забавные истории о плюшевых зверях и мальчике Кристофере Робине, подозревает, чего на самом деле стоили семье Милнов столь невиданный успех и мировое признание. Не только самому Алану, ставшему, как и другой англичанин Артур Конан-Дойл, заложником собственного творения, но в первую очередь — сыну писателя. Мама и папа неформально называли его Билли Муном, но для всех остальных он был тем самым Кристофером Робином — счастливым обладателем медведя с опилками в голове. Когда парень вырос, он написал мемуары, в которых признался, что слава отца «омрачила его жизнь». Очевидно, что внимание журналистов, вспышки фотографов и финансовое благополучие не способны заменить чаду родительскую любовь. Биографический фильм британца Саймона Кёртиса рассказывает именно об этом.
Устав от богемных тусовок и суеты театрального Лондона, драматург Алан Милн переезжает с семьей в тихую глубинку графства Суссекс, чтобы слиться с природой и собраться с мыслями. Своенравная супруга Дафна, воплощенная на экране взлетевшей на пик популярности Марго Робби, не разделяет дауншифтерских настроений мужа. Тоскуя по светской жизни и не находя удовлетворения в семейном быту, она возвращается в Лондон, оставив напуганного родительскими разногласиями отпрыска на попечение няни и подавленного творческим и экзистенциальным кризисом отца. Вскоре и няня временно уезжает к тяжело больной матери, а Алан, плохо скрывая беспокойство, остается с сыном наедине. Ужасы Первой мировой войны зловещим эхом взрывов звенят в ушах офицера британской армии Милна с летящими в потолок пробками шампанского и лопнувшими воздушными шариками, а рой пчел жужжит эскадрильей бомбардировщиков. Сможет ли симпатичный мальчишка с ямочками на щеках помочь папе? Дождется ли в ответ поддержки, уважения и понимания со стороны самых близких людей?
Кадр из фильма “Прощай, Кристофер Робин”
Через бурную фантазию и исключительную находчивость героя Донала Глисона зритель узнаёт в нем талантливого писателя, способного вольно интерпретировать окружающую реальность, наделяя повседневные вещи сказочным волшебством. На наших глазах он постепенно превращается из поломанного войной солдата в любящего отца, не устающего искать эффективные педагогические уловки в налаживании коммуникации с сыном. Немыми свидетелями тому становятся Пятачок, Иа, Тигра и, конечно же, игрушечный медвежонок Эдвард, который после посещения лондонского зоопарка и знакомства с бурой медведицей из Виннипега был переименован в Винни. К слову, мягкие игрушки из дома Милнов были в точности воссозданы для фильма. Подлинные же хранятся сейчас в Нью-Йоркской публичной библиотеке — все, кроме несчастного крошки Ру, которого потеряли давным-давно. Рождение персонажей и сюжетов, знакомых едва ли не каждому жителю планеты, сопряжено с вычерчиванием витиеватой карты непростых отношений между Аланом и Кристофером Робином. Мимоходом авторы фильма предлагают нам понаблюдать и за процессом создания первых иллюстраций к книгам о Пухе художника Эрнеста Шепарда.
Отец пишет сыну стихи, играет с ним в крикет, стреляет из лука, фехтует на палках. Они представляют себя следопытами — «охотниками на снегу», разыскивающими невиданных животных… Но счастье, как водится, мимолетно. И лишь время покажет, кто дорожит Билли Муном больше всего. Испытывая дефицит внимания и впитывая напряжение окружающей атмосферы, мальчик растет чутким, открытым, любопытным, эмоциональным, но при этом капризным, неуравновешенным и закомплексованным. Согласно теориям некоторых психологов, паренек послужил прототипом не только Кристофера Робина, но и Пятачка, предположительно, выражавшего его истинную суть — невротичного ребенка, которого воспитывали, как девочку. И правда, сценаристы фильма намекают на неприязнь по «половому признаку», особенно со стороны матери, однако делают это предельно деликатно.
При всех шероховатостях киноязыка кино однозначно выполняет свою основную функцию: на конкретном примере Кёртис показывает, как важно не упустить воспитание ребенка в самом хрупком возрасте, признавая в нем маленькую, но личность, ставя интересы родной кровинки не ниже своих собственных
Костюмы, декорации и прически эстетично и насыщенно передают дух времени, ретранслируя знаменитую английскую этикетную чопорность. Хотя порой, особенно в первые полчаса ленты, отдают чрезмерной крикливостью, а отдельные операторские и художественные решения при показе деталей обстановки и эмоций персонажей весьма претенциозны. Робко раскачивающаяся, как на мелких волнах, камера замирает, крупным планом ловя фокус на морщинах Донала Глисона. Лесные тропы картинно заливаются солнцем, наделяя повествование многозначительными паузами. Почти столь же звонким и слепящим, пышным манерным лоском пропитана пока что самая известная работа Кёртиса, посвященная секс-символу 50-х, — «7 дней и ночей с Мэрилин». Однако уже к середине картины вся пышность блекнет, к развязке сменяясь пусть не топорным, но все же слегка надоедливым драматическим пафосом.
При всех шероховатостях киноязыка, к которым можно придраться, кино однозначно выполняет свою основную функцию: на конкретном примере Кёртис показывает, как важно не упустить воспитание ребенка в самом хрупком возрасте, признавая в нем маленькую, но личность, ставя интересы родной кровинки не ниже своих собственных.
