Наш человек в Венеции – Антон Фомочкин – продолжает рассказывать о старейшем киносмотре мира. В новом выпуске фестивальных дневников: “Большой мир”, “Вердикт” и “Мэр района Сонита”
Большой мир
Потеряв супруга Корин, казалось, отчаялась окончательно. Она отправляется в Монголию, записывать шаманские обряды. Каким бы абсурдным процесс задабривания духов водкой не казался на первый взгляд, эта поездка перевернет ее мир.
Фабьен Берто несколько лет назад выпустила примечательное «Небо», где героиня Дайан Крюгер, задыхаясь в браке, засадила лампой по голове похотливому супругу и пустилась в бега, найдя в Вегасе разум и чувства. Перед Корин режиссер ставит иную проблему. Познание через одноэтажную Америку сменяется единением с миром естественным, самоидентификацией через систему ритуалов. Но для прочтения через ирреальное картина Берто крайне рациональна, поскольку обращается к неврологической подоплеке вопроса, где транс и последующий выход в подсознание – часть процессов в коре головного мозга. Магия степи неразрывна с ее бытом, потому Корин учится: дойке, рубке дров и прочим премудростям. Здесь проходит неразрывная черта между неосвоенным миром и повседневным Парижем. Но где различий нет, так это в схожести голографически смоделированного с помощью десятков датчиков серого вещества и верхушки деревьев, к корням которых припадает Корин. Появившийся второй раз подряд у Берто мотив обнуления здесь несет успокоительный характер и позволяет отпустить себя в прошлом, а не иллюзорных фантомов, которые кроются за закрытой дверью (отворить ее можно лишь в эпилептическом припадке).
Вердикт
Пьяный муж в приступе гнева избил жену, случайно досталось и дочке. В условиях самообороны он получил ножом по руке, чем будет отбиваться в дальнейшем от любых обвинений. Мать с чадом написали на него заявление. Душная ночь затянется на недели судебного процесса.
Рамон Рубай Гутьерес – ученик Брайанте Мендозы, человека, на протяжении многих лет поставляющего на международные кинофестивали свои зарисовки о насилии и разложении Филлипин («Бойня», «Альфа: Право убивать»), работает в традиции своего ментора – как в отношении описания быта, так и в работе с картинкой. Но если Мендозе свойственна переменная фиксация на деталях, придающих кадру своеобразную эстетику, то «Вердикт» снят с рук, скорее в традиции румынского кино. Смакование подробного судебного хождения по мукам вполне могло войти в незабвенную «новую волну». Сделана картина честно, в отличие от «Идеального кандидата» поднятая проблема и ее цикличность не давлеет над качеством самой постановки и ее реализации. Дотошность показываемой процедуры – от поимки преступника до его суда и пертрурбаций с адвокатами и свидетелями – осознается ближе к финалу «Вердикта». Притом Гутьерес обходится без морализаторства, вердикт, по заветам Мендозы, вынесет воля свыше. Делать из бытовухи художественное полотно, пусть неровное, избыточное в своей подробности, но кино – уже большая заслуга; у филлипинской галереи историй жестокости появился новый певец.
Мэр района Сонита
Антонио – сплошная линия между преступностью и обычным людом Неаполя, его уважают и те, и другие. День его таков же, как и всегда: много вопросов, проблем, гостей, всем нужно помочь либо советом, либо чем противозаконнее. С этим он и сталкивается, когда юноша просит проконсультировать насчет убийства своего отца.
Стоя в большой очереди на «Мэра», услышал разговор двух итальянцев, объяснявших заговорившему с ними немцу, насколько режиссер велик. Здесь Мартоне – локальная звезда и легенда, до такой степени, что на начальных титрах при появлении его фамилии по залу раздались аплодисменты. С чем это связано, понять сложно, работает он уже много лет, но снимает специфические картины. Например, один из его наиболее известных опусов «Вкус крови» – история мужчины (Микеле Плачидо), с нездоровым интересом слушающего об изменах своей жены (Фанни Ардан) от нее же (на протяжении полутора часов!). «Мэр» – адаптация известной здесь пьесы, которая перенесена в наше время. На первых минутах, пока огни ночного города освещали маленькие эпизоды из жизни жителей (кто подстрелит кого от безделья, кого собаки покусают), кажется, что режиссер обрел-таки творческое дыхание, но стоит театральному тексту зазвучать – картина просто вязнет и теряет какие-либо признаки жизни.
