Знак кровоточия
Лето, 2018, Кирилл Серебренников
Виктория Горбенко – о новой картине Кирилла Серебренникова
Самое начало 1980-х, Ленинград. При Доме творчества с легкой государственной руки и под чутким надзором КГБ начинает функционировать первый советский рок-клуб. Рома Зверь прячет взгляд за авиаторами и выбрасывает в аккуратные ряды актового зала: «Ты дрянь!» Он изображает популярного музыканта, обладающего именем и характерными чертами фронтмена группы «Зоопарк». Двери ДК распахиваются в лето, все пути железных собак ведут на берег Финского залива, где рок-н-ролл буквально воплощается в славное язычество с прыжками через костры и купаниями по-царски. На пикнике в Комарово Майк Науменко знакомится с молодым музыкантом, обладающим именем и характерными чертами фронтмена группы «Кино», тогда еще безымянной. «Лето» повествует о раннем этапе творчества Цоя. В качестве сюжетного каркаса выбраны отношения Виктора с Майком и его женой. Фильм в значительной степени основан на воспоминаниях Натальи Науменко о «нежной дружбе» с Цоем, но, несмотря на пикантность формулировки, это целомудренная история, где герои ведут себя, как слегка заигравшиеся школьники.
Вполне естественно ожидать, что главным героем «Лета» будет Виктор Цой. Безусловно, он там есть. Второй опорой для сценария Михаила и Лили Идовых стала биографическая книга Виталия Калгина «Виктор Цой. Последний герой современного мифа», где в числе прочего подробно описывается его жизнь до обретения славы, до сотрудничества с Айзеншписом и задолго до рождения легенды. Будущий герой своего времени предстает робким во всем, что не касается его песен. Когда речь заходит о творчестве, любые попытки вмешательства получают твердый отпор. Цой у Серебренникова одновременно обладает крепким внутренним стержнем и трогательным неумением себя продвигать. К лидеру «Зоопарка», который станет важным человеком для молодого Вити, его наставником, героя за ручку приводит друг Леонид (обладающий характерными чертами сооснователя группы «Кино» Алексея Рыбина), потом с ним очень долго возится сам Майк, чтобы «нежно передать» музыканту Бобу (обладающему именем и характерными чертами Бориса Гребенщикова), а затем в процесс оборотисто включается будущая жена Виктора Марьяна. Но, несмотря на магнетизм личности Цоя, на то, что сюжет так или иначе вращается вокруг него, в большей степени фильм кажется посвященным фигуре Майка Науменко, на которой замыкается все, что Серебренников имеет сказать непосредственно про рок.
Кадр из фильма “Лето”
Режиссер не скрывает, наоборот высвечивает вторичную, подражательную природу русского рока. Цветные, похожие на кадры любительских пленок, вставки в черно-белый фильм, ожившие рисунки Науменко обрамляются текстами песен – западным оригиналом с одной стороны и советской копией с другой. Оживляющие действие клиповые фрагменты, с одной стороны придают динамику ленивому повествованию, но с другой – тоже откровенно подтрунивают над странностями музыкальных адаптаций. Вот киношный Свин, измазанный в своей крови, бесчинствует в пригородной электричке под «Psycho Killer» Talking Heads. Вот романтичная сцена в троллейбусе №10, где пассажиры бодро гавкают в неземное лицо Ирины Старшенбаум – в противовес восхищающемуся звездами Игги Попу. А вот актриса Коренева в пошлом красном платье обреченно вышагивает под дождем под фонограмму песни Blondie «Call Me», в русском переводе воскрешающей в памяти кадры с косолапой Ириной Муравьевой на роликах. Все эти сцены объединяет пародийность и мощная энергетика – ровно так Кирилл Серебренников представляет себе суть русского рока, бесстыдно копирующего западный, но заразительно искреннего в своем свободолюбии.
Киношный Майк Науменко есть плоть от плоти этого странного явления. Герой, который восхищается Бобом Диланом, «Ти Рэксом» и Лу Ридом, живет музыкой и грезит о стадионах. Он успешен и, кажется, по-отцовски привечает молодой талант Цоя. Но на самом деле мучительно осознает собственную вторичность и уступает дорогу более самобытному исполнителю. Любовь к музыке и уважение таланта в нем сильнее тщеславия. Это жертвенная фигура, что подчеркивается и попустительским отношением Майка к влюбленности его жены в Цоя, и тем, что, сделав все от него зависящее для продвижения «Кино», он отходит в сторону и здесь, понимая, что Боб сможет помочь больше. Способностью бескорыстно вкладываться в чужое творчество Науменко очень напоминает Сергея Сельянова, оставившего режиссерские амбиции, чтобы полноценно поддерживать Алексея Балабанова. Он тоже не был бездарным режиссером, но не был и гением. Герой Ромы Зверя трижды уходит красиво: ночевать к БГ, когда Наталье очень хочется поцеловать Витю; из студии звукозаписи, когда чувствует свою непричастность ко всему, что будет происходить дальше с любимым протеже; с концерта обновленного и уже популярного «Кино», когда с грустью и удовлетворением понимает, что это он «посадил дерево», но
Я знаю – моё дерево не проживёт и недели.
Я знаю – моё дерево в этом городе обречено.
<…>
Я знаю – моё дерево завтра, может, сломает школьник.
Я знаю – моё дерево скоро оставит меня.
Но, пока оно есть, я всегда рядом с ним. Мне с ним радостно, мне с ним больно.
Мне кажется, что это мой мир. Мне кажется, что это мой сын.
Здесь Серебренников ставит знак кровоточия, за которым скрывается конец прекрасной эпохи, когда рок-музыка существовала, чтобы существовать, а ее исполнители были бескорыстными и голодными бездельниками, проповедавшими распиздяйство как лучшую форму жизни. За которым скрывается то, чем русский рок мог стать и не стал, во что он мог вырасти и не вырос, суицидально растратив энергию своей молодости. В фильме есть только намеки на будущую коммерциализацию и айзеншписовщину. На квартирнике лысый мужик с лицом Антона Адасинского, известного также по роли другого искусителя – Мефистофеля в сокуровском «Фаусте», вручает Цою первый внушительный гонорар. И потом сам Виктор как бы невзначай интересуется гонорарами Майка – тогда они уже отстранились друг от друга, и вопрос о деньгах стал еще одной приметой охладившихся отношений. Эти ситуации разительно контрастируют со сценой, где Цой легко расстается с только что заработанной трешкой, потратив ее на красивый и непрагматичный сюрприз. Или чуть более предсказуемой, где Наталья утверждает, что ее вполне устраивает муж-сторож и комната в коммуналке.
Кадр из фильма “Лето”
Серебренников сознательно избегает серьезного разговора. Он романтизирует 1980-е, и сам признается в этом, вводя в фильм персонажа по прозвищу Скептик. Тот появляется в самых безумных моментах с газетой «Правда», поперек страниц которой выведена кричащая красная надпись: «ЭТОГО НЕ БЫЛО». Скептик высказывает вполне обоснованные претензии. Например, что Майк подражает Дилану, но Дилан поет о войне во Вьетнаме и о расизме, а Майку плевать на то, что происходит вокруг. Но зануду Скептика во всей его правоте хочется пристрелить (что режиссер и делает). Потому что абсолютно не важно, было или нет. Важно, что мы хотим во все это верить: в любовь, дружбу, творчество, свободу и вечное лето. Коллективное бессознательное повсеместно идеализирует и героизирует прошлое, мифологизирует скоропостижно ушедших героев и истово верует в обещанные ими перемены. Кирилл Серебренников просто экранизирует эту мечту, но в силу произошедших с ним печальных событий оказывается втянутым в совсем другую историю.
К Кириллу Серебренникову нет никаких претензий, он снимал витальное кино о юности, наполненное легким дыханием. Кино, исключенное из политического контекста, не имеющее отношение к борьбе с системой. Да, оно о свободе, но о свободе иного толка – той, которая разливается внутри, когда вам чуть за двадцать, в кармане есть пачка сигарет, в руке – бутылка дешевого молдавского вина, а рядом – красивая девушка
В общественной реакции на «Лето» есть одна любопытная деталь. Речь не о повальном нежелании рассматривать кино вне политической повестки, а всеобщую печаль, что фильм, мол, о свободе выходит в такое несвободное для его создателя время. К Кириллу Серебренникову нет никаких претензий, он снимал витальное кино о юности, наполненное легким дыханием. Кино, исключенное из политического контекста (сделаем вид, что даже некрасивой метафоры с задницами там не было), не имеющее отношение к борьбе с системой. Да, оно о свободе, но о свободе иного толка – той, которая разливается внутри, когда вам чуть за двадцать, в кармане есть пачка сигарет, в руке – бутылка дешевого молдавского вина, а рядом – красивая девушка. И вам хочется об этом спеть. Странно ставить знак равенства между Серебренниковым, смело критиковавшим сытость власти и беспомощность церкви, и его героями, свобода которых вообще не встречает сопротивления. Им повсеместно встречаются милейшие люди из состава чиновников от культуры и гэбистов, которые чуть укоризненно качают головами, но в целом благосклонны к идеологически сомнительной музыке. А если и сомневаются, дело всегда можно уладить стаканом компота. Уравнивания творческие состояния режиссера и его персонажей, не стоит удивляться, если через пару десятков лет появится фильм, где свободе режиссера, обладающего именем и характерными чертами Кирилла Серебренникова, будет угрожать лишь добродушный батюшка и сочувствующий ФСБшник. Сценарий такого кино мы сегодня написали сами (на языке «Лета» – посадили это дерево), втаптывая – из самых добрых побуждений – чистое искусство в политическую грязь.
