Пушкин и Довлатов плакали, обнявшись
Заповедник, 2018, Анна Матисон
Дмитрий Котов критикует фильм Анны Матисон с позиции экскурсовода и не только
Как режиссер и сценарист Анна Матисон знакома зрителю в основном по оригинальной драме «Сатисфакция» с Гришковцом и разного рода «Ёлкам». В прошлом году она взялась за экранизацию одного из самых известных произведений Сергея Довлатова — повести «Заповедник», ведущей рассказ о циничном и разочаровавшемся в жизни писателе, переживающем развод с женой и затяжной творческий кризис, перебиваясь подработкой экскурсоводом в музее-заповеднике «Михайловское», где свои ссыльные годы провел Александр Сергеевич Пушкин. Матисон серьезно перекроила исходный материал, перенеся действие из 70-х в сегодняшнюю Россию, литератора заменила гитаристом-неудачником, облик заповедника «осовременила» всякими новомодными примочками фестиваля Pushkin World и, чего уж греха таить, превратила экранизацию в бенефис своего супруга — вездесущего Сергея Безрукова.
В этот раз позволю себе обратиться к читателю от первого лица и поделиться собственным опытом, ведь по своей основной работе я экскурсовод, последние пять лет работающий, по замечательному совпадению, именно в музее-заповеднике. Так что интерес к фильму был еще и профессиональным. Конечно, мне и моим коллегам отнестись серьезно к тому, как показана на экране специфика нашей работы, просто не представляется возможным. В том числе и потому, что будничные моменты из музейной жизни в киноленте, как ни странно, практически отсутствуют. «Михайловское» у Довлатова — это хоть и грубоватыми мазками написанный, но все же вполне реальный, функционирующий музей с логически выстроенными по тематике экспозициями и живыми работниками: экскурсоводами, методистами, хранителями, научными сотрудниками, дирекцией. Заповедник Матисон — лишь нечеткая тень, отброшенная фанерной имитацией. Про методичку в трех экземплярах прозвучало, конечно, так же забавно, как и в первоисточнике, но в целом всё свелось к какому-то абсурдному анекдоту, минимально пересекающемуся с реальностью. И тут даже не в узкоспециальных мелочах дело, в которых сценаристы тоже через раз промахиваются, в отличие от довольно тонко чувствующего нюансы Довлатова, а в вещах ключевых: в групповом портрете экскурсионных групп и гидов — в первую очередь. Экскурсанты бывают разные. И да, среди них иногда (на самом деле — даже изредка) попадаются недалекие, непосредственные и назойливые люди, задающие множество глупых вопросов, плохо воспитанные, постоянно перебивающие или желающие напоказ блеснуть умом. Но таких клинических идиотов, как в фильме Анны Матисон я, честно говоря, в своей практике не припомню. Эти товарищи с фотиками, телефонами и не обремененными интеллектом лицами вычурны и ненатуральны, причем карикатурность их особенно усиливается сверхпафосными спичами Безрукова-экскурсовода. Настолько, что «экскурсионные» сцены из «Заповедника» заставляют вспомнить типажи из пролога советского мультфильма «Русалочка» 1968 года, а по градусу комизма, в силу своей нелепости, обходят даже соответствующий эпизод с матерящейся при подростках тётенькой в клипе «Ленинграда». Там, кстати, тоже про Пушкина было, помните?..
Кадр из фильма “Заповедник”
И вот, значит, полулирический наш герой-бунтарь пафосно декларирует всем известные стихи, посетители смотрят в окно, втыкают в типичный русский пейзаж, в приснопамятные дали, проникаются духовностью и скрепами. Так чувственно всё это, так «высокохудожественно», что с экрана сочится мед, в воздухе пахнет Русью, во рту становится сладко, и появляется непреодолимое желание вручить Безрукову березку, которую тот обязан срочно обнять! Мысли ваши будто тут же читают: уже в следующей сцене Константин безапелляционно режет по живому и стальным голосом, отвечая жене на вопрос, что его держит на Родине, заявляет: «Березы меня совершенно не волнуют». Сильно. Вот только у Довлатова этой фразе предшествовала еще одна мысль, упущенная в фильме: «Я думаю, любовь к березам торжествует за счет любви к человеку. И развивается как суррогат патриотизма…» Разница в расстановке акцентов, что называется, налицо. Вообще, многим скользким околополитическим темам, поднятым Довлатовым, начиная от «еврейского вопроса» и эмиграции в Америку, заканчивая диссидентством, преследованием инакомыслия и цензурой в СССР, в экранизации места не нашлось.
Вероятно, струсив перед задачей копнуть в неудобную, но более чем актуальную проблематику, Матисон перевела повествование в совсем иную плоскость, почти целиком повязанную на личных взаимоотношениях героев. Подобный финт имел бы право на жизнь, если бы не очередной провал. Персонажи прописаны и воплощены настолько невнятно, что среди них нет ни одного цельного, с четкой мотивацией и объемным характером. Это даже не карикатуры, а их размытые эскизы, мало похожие на свои литературные прототипы. Митрофанов и Потоцкий из экскурсоводов со сложным прошлым и грустной судьбой превращаются в деревенских дурачков, своенравная Галина Александровна — в начальника-самодура, а дерзкая авантюристка Натэлла — в озабоченную давалку.
«Заповедник» — кино нелепое и поверхностное. Натужный концерт Безрукова, лабающего на лопате в промежутке между кое-где красивыми, кое-где забавными, но в целом бессмысленными алкогольными трипами с путаными флешбэками вперемешку
«Заповедник» — кино нелепое и поверхностное. В пустотелом сценарии Матисон и ее коллеги Тимура Эзугбая даже потенциально яркие и интересные элементы не работают и не играют. Пробуксовки до неприличия очевидны: например, герой за двенадцать минут дважды лежит на спине и курит, глядя в ночное небо. Две совершенно аналогичные сцены — без какой-либо концептуальной подоплеки — на 24-й и 36-й минутах фильма, можете запротоколировать. Неудачный монтаж и беспомощные художественные приемы создают лишь горы визуального мусора и невменяемую атмосферу: микс 70-х и современности создает хаос, в котором плавает оторванный от мира заповедник — неживой и искусственный, одна сплошная картонно-пластиковая, кислотно-неоновая декорация с хэштегом #PUSHKINWORLD и дурацкой инсталляцией в виде говорящей головы витязя. Снято это все не достаточно ритмично даже для малобюджетного музыкального клипа, хотя картина если и годится на что-то, то в первую очередь как нарезка-видеоиллюстрация к саундтреку. Видно, что Безруков искренне стремится исполнить свою давнюю, по его же утверждениям на ТВ, мечту и стать крутым рок-музыкантом, но, при всей удобоваримости бодрых композиций на стихи Солнца Русской Поэзии и зажигательности гитарных риффов, делает он это как-то чересчур напористо и неорганично. И ведь ради этого сценаристы переделали писателя Борю Алиханова, 20 лет пишущего невостребованные рассказы, в алкаша-гитариста Костю.
Проблема «Заповедника» — не тот банальный случай, когда «книга лучше» просто потому, что три тома не впихнешь в полтора часа экранного времени. Небольшая, в общем-то, повесть, была трактована совершенно бездарно: выброшены важные смысловые пласты и детали, искажена логика, смещены акценты, потеряна глубина, не продумано и не выверено «осовременивание», обрублена и огрублена меткая довлатовская ирония. В работе Анны Матисон практически нет ни музея, ни заповедника, ни осязаемых героев, ни человеческих историй, ни исторического контекста, а есть в лучшем случае натужный концерт Безрукова, лабающего на лопате в промежутке между кое-где красивыми, кое-где забавными, но в целом бессмысленными алкогольными трипами с путаными флешбэками вперемешку.
