Девушки солнца (Les filles du soleil), 2018, Ева Хассон
Антон Фомочкин – о военной драме про французскую журналистку в Курдистане
Густой черный дым взрыва вздымается к лазурному небу. Через него смонтированы крупные планы двух женщин, двух героинь, укрепляющие их связь одной трагедией. Сын первой пропал, вторая, пережив личную военную драму, отдалилась от своей дочери. Боевой курдский отряд, состоящий из дев с огнестрельным оружием, планирует остановить экстремистов. За ними следует фотограф с повязкой на одном глазу. Рассказать истину белому свету, поведать о подвиге, вот это все.
Кадр из фильма «Девушки солнца»
Миф можно подкармливать по-разному. Он должен казаться цельным и убедительным на экране вне зависимости от правды. Тем более, когда задача упрощена, и один из полюсов не может быть подвергнут сомнению в своей природе: зло здесь объективно, его невозможно оправдать. Под сомнение попадают героини и их крестовый поход супротив. Хочется сказать – скажи, но странно использовать кинематограф как рупор настолько бесстыдно, чтобы закончить фильм и продолжать наговаривать максимы, пока идут титры. Это нельзя оправдать бесконечной стрельбой в песках, это не процесс в миниатюре, а этническая иллюзия. Журнальный разворот тематического журнала с картинками, где из действительности выхвачены всякого рода красивости. Ева Хассон убеждена, что вещи, которые она закладывает в текст с помощью кинокамеры, важны, но говорить она не умеет. Тонкая материя, легко рвется. Проезды камеры с нижних точек, чтобы в рапиде, это, в общем-то, Майкл Бэй. Но певец войн автоботов и десептиконов несколько лет назад сделал мощный военный опус, программное высказывание о мужестве (казалось бы, человек выстроил на этом всю карьеру), печальную песнь по Бенгази. Его любовь к античной статуарности, эстетике жеста, замаха, удара – это большой стиль. Можно принимать или не принимать, но он уникален. И из локальной стычки у посольства с последствиями благодаря этому языку получается высказывание большее, чем кажется.
Ева Хассон убеждена, что вещи, которые она закладывает в текст с помощью кинокамеры, важны, но говорить она не умеет. Тонкая материя, легко рвется. Проезды камеры с нижних точек, чтобы в рапиде, это, в общем-то, Майкл Бэй
Хассон глянец сочетает с грязью. Не концептуально (мол, фотография встречает реальную жизнь) – закаты или рассветы возникают как фон просто потому, что это стильно, также, как и бетонная пыль от разлетающийся в клочья стены. Пудра. Маска. Внешнее. Плакат. Красивое лицо Гольшифте Фарахани, взирающее в пустоты бараков. Есть синопсис – можно прочесть его и представить, что это за фильм. Но от этого он не обретет глубины при просмотре. Психологизм здесь уровня: «Оправдать тяжелый взор и нахмуренные брови флешбеком на двадцать минут». А больше о характерах сказано и не будет. Журналистка сочувствует, окидывает отряд оленьим взглядом и просто существует рядом. Есть драматические пять минут и для нее, но в итоге – ничего, кроме того, что боевые действия оставляют шрамы не только на теле, но и в душе – а это истина прописная. “Фронтовые” подруги танцуют, шагают за командиром, порой остаются на земле мертвыми телами – иной роли, как пушечного мяса для придания большей сентиментальной нагрузки, они не получают. Будь режиссер умнее, стройное существование в одном ряду всех этих общих мест можно было бы использовать как отправную точку для брехтианской игры, представление о военных действиях. Увы, даже при сильном желании из этого материала ничего цельного и сильного не собрать. Мертвый груз.